— Девочки, остановитесь на минуту! — попросила она, уворачиваясь от снежного вала, несущегося ей навстречу на листе алюминия.
Столкнув снег на дорогу, похожие как двойняшки, девчата подтащили лист в Любе и, круто дыша парком, уставились на неё весёлыми вишнями глаз.
— Вы тут сами работаете или помогаете кому? — спросила Люба.
— Ага, работаем, — сказала одна.
— Ага, помогаем, — сказала другая.
— А там какая парикмахерская — мужская или женская? — кивнула Люба назад и замерла. Она вдруг загадала для себя: если мужская, то всё будет хорошо, а если женская, не стоит и спрашивать про работу.
— Не знаем, — ответила одна.
— Мужчины туда ходят и женщины ходят, а мы не ходим, Мы косы не стрижём, а ногти сами красим, — сказала другая.
Значит, надо спрашивать. И спросила:
— А здесь, не знаете, дворники больше не нужны?
— Это Мустафин знает, а мы не знаем. А ты татарка разве?
— Почему? Нет. А что?
— А для кого спрашиваешь?
— Для себя, а что?
— Большая разница. Мустафин только своих берёт. На этой улице все татарки работают, и там татарки, — кивнула она головой вперёд. — И там, — показала в сторону. — А тебе комнату надо или в институте учишься?
— Комнату. — Люба сказала так тихо и невесело, что вишнеглазые вдруг забалакали между собой по-татарски, всё время взглядывая на неё с любопытством. Потом одна сказала: — Комнаты на стройке дают, сегодня радио говорило. Послушай вечером, оно опять скажет, на какой стройке.
— А пусть дорогу перейдёт, там контора у магазина, у неё на стекле тоже написано: комнату дают, — сказала другая.
«Что значит, парикмахерская не та», — кисло подумала Люба.
— Ну, спасибо, девочки, — сказала она. — Как здесь к гостинице «Москва» вернуться?
Те переглянулись и не ответили. Припоминая, как шла сюда, Люба сориентировалась: где-то впереди должна быть улица Герцена, а там налево, вперёд и ещё раз налево…
Поднимаясь на этаж, Люба хотела лишь одного — чтобы никого не было в номере. Прогулка по улицам — где тихим и заснеженным, где мельтешащим, как снегопад в чадном воздухе, — оглушила её, расслабила, и теперь оставалось только добраться до своего угла, упасть там на спину и на какое-то время забыться.
Дежурная по этажу, уже не та, что болтала с тонкоухим, а сухая, подтянутая, как классная дама, мельком глянула сквозь узенькие очки на протянутую Любой визитку и совершенно неожиданным для такого облика мужицким басом сообщила:
— Тебя, милая, перевели в другое место. И чемодан туда перенесли и всё остальное. Подожди, сейчас проводят. — Позвонила куда-то, пробасила: — Подымайся, пришла гостья.
