…А родись счастливой | страница 52



— Так уж и не на один? Откуда? — спросил Панков.

— Да вот знал мужик, где они плохо лежат.

— Это неправда, — тихо сказала Люба. У мужа была только одна сберкнижка, я закрыла её, но не выбросила. Могу показать.

— Да верю. Возможно. Вполне возможно, что и одна. У него ведь ещё семья была, может, туда всё уходило?

— Не знаю, — пожала плечами Люба, чувствуя, как накатывается на неё какой-то жар. — Сын на поминках жаловался, что отец обездолил их с братом.

— Да, вот тебе и чистый случай. Подождите. Может, чего и всплывёт за полгода. Ладно… — Юрий Александрович глянул на часы — старенькую дамскую «Зарю» на тонком ремешке. — Так, где у тебя валидол? И в двух словах — что тебе от меня надо, а то я уже гуляю лишнего.

— Валидол возьмешь внизу в киоске. А я чего? Вот с Любой надо как-то определяться. Она хотела бы остаться в Москве, но ты же знаешь… У кого есть лимиты на прописку?

— Лимиты могут быть у любого ведомства, вопрос, кого оно приглашает. Вы кто по специальности?

— Я — коллега снохи королевы Великобритании, — слабо улыбнулась Люба.

— Интересно. Но я не силён в их родословной.

— Парикмахер я, — уточнила Люба.

— Точнее, но не лучше. — Юрий Александрович вытянул губы, пробуркал какую-то мелодию, ещё раз внимательно оглядел Любу круглыми, холодными глазами. Молода и чертовски красива, — определил для себя. — А теперь и при деньгах, хотя валяет тут дурочку. Похоже, что валяет».

— Да, — оборвал он мелодию. — Точнее, но не лучше… Чтобы с вашей специальностью получить прописку в Москве, надо устроиться в о-очень хорошую парикмахерскую, а там сейчас навряд ли принимают.

— И ничего невозможно сделать? — спросил Панков.

— «Делать» ты был мастак, потому теперь и заведуешь здесь, а не командуешь там…

— Я тоже говорил Любе, что единственный шанс — это брак.

— Да, если прописка нужна больше, чем что-либо, это шанс верный.

— За тем мы тебя и пригласили. — Вячеслав Кириллович взял приятеля за руку и потянулся к Любиной руке, видимо, чтобы соединить их.

Жар, который ощутила она, когда Юрий Александрович заговорил о Сокольникове, ещё раз и резче хлестнул её по лицу, зажёг уши, и она зажала их ладонями. Ужасно холодными, прямо ледяными пальцами Панков взял её за запястье, потянул к себе, но она не ослабила руку.

Напряг свою и Юрий Александрович.

— Я это понял, — сказал он ему и ей. — Но сын у меня уже женат, а больше, — он грустно усмехнулся, — в доме нет никого в подходящем возрасте. Спасибо за завтрак, я должен бежать.