Два бокала коньяка пали Игорю «на старые дрожжи», он стал быстро хмелеть, сам почувствовал это и пытался сопротивляться, но кроме угловатой суетности в словах и движениях его усилия ничего не давали.
— Значит этот несчастный случай, — он мотнул головой в её сторону, — может, не случай?
— Кто же это знает?
— Запросто выясним! Вот скажи мне, завещание он давно писал?
— Завещание? Я не знаю. Он писал его?
— И я не знаю. Я думаю, если оно написано, случай не случай. А если не написано, то — случай. Там хотя есть одно обстоятельство насчёт воды в лёгких, но мы давай не будем об этом. Хотя я бы на его месте написал бумагу ради справедливости. Тебе, мне, ещё кому положено… Ладно. Давай ещё по коньяку.
— А не хватит? — она остановила его руку. — Ты уже на взводе.
— Ерунда! Я хочу выпить за твою звезду. Налей мне сама… Нет, полную. За звезду надо до дна.
— У меня есть звезда? — тускло улыбнулась Люба.
— Обязательно! Ты так не зарывайся в халат… Ты так, будем говорить, выразительна, что без звезды там не обошлось. Не могло обойтись. Я хочу украсть тебя в чужом доме. Хоть это теперь твой дом. Бог с ним. Хочу украсть тебя в твоём доме. Так да?
Он потянул руку к вороту её халата. Люба поднялась с дивана, запахнула халат до подбородка, включила большой свет. Гость проявился в нём вспотевшим и помятым.
— Дом этот колхозный, Игорь. И моего тут — шиш: кое-что из мебели и одежды. Претендовать тут не на что, — сказала она спокойно.
— Я пока претендую на другое, — сказал он, щурясь от света.
— На что?
— Я хочу с тобой туда, — показал он пальцем в потолок.
— Подняться или вознестись?
— Понял, — мотнул он головой. — Сперва поднимемся, а там и вознесёмся.
«Господи, до чего они сейчас были бы похожи, — отметила Люба, лишь однажды видевшая возле себя Сокольникова «на крупном взводе». Он был груб и бесстыден до отвращения, и она выпрыгнула тогда от него в окно, благо, её комната в пансионате была на первом этаже. С тех пор он никогда больше не пил при ней столько. А этот скис с двух рюмок, пасынок несчастный!»
— Значит, хочешь туда? — спросила она.
— Хочу!
— И стук тебе не помешает?
— Чей? Какой?
— Стук молотка, которым сегодня, слышишь, се-год-ня заколачивали гроб моего мужа — твоего отца?
— Ой, мамочка! — кисло сморщился Игорь. — Опять ты за своё? Фу! Ну, всё настроение сразу — фьють! — и убила. Фу! Знаешь кто ты после этого?
— Знаю — вдова твоего отца. А ты — пасюк.
— Это чего такое?
— Это штучка такая с носиком, с хвостиком, на четырёх лапках.
