— Куда же они у тебя пропали? — спросил про пассажиров Кольцов.
— Один с температурой под сорок слег, и у другого сорок, только не в том смысле.
— Понимаю… — отозвался Кольцов. И вдруг предлагает: — А что, где наша не пропадала, давай я у тебя за пассажира проеду!
— А второй? — все еще уныло спросил наездник.
— Второй… — Глазки Кольцова по-пугачевски забегали. — А вторым мы безрукого возьмем. Ничего, сойдет!
— Как же так, безрукий-то? — удивился кольцовский земляк.
— Нет, — разъяснил Кольцов, — у него передние конечности имеются, он, по существу, рук лишен.
Тут я понял, что речь касается меня.
— Идет! — повеселел земляк саратовский (С. В. родом был из-под Саратова). — Прошу садиться.
Мы сели в сани на широкое заднее сиденье. Тройка тронулась.
— Ты как, в шансах? — спросил у земляка старик Кольцов.
Земляк опять приуныл:
— Какое в шансах! Коренник правой задней приталкивает. Как бы с хода не сбился. Да и какие шансы! Ведь ясно: Валерий твой один и — близкого никого. Новый Кейтон. Молодежь нас забивает!
— Э, что там, — вдруг встрепенулся Кольцов-отец, которого, как мне показалось, задела эта постановка вопроса о конфликте поколений. — Ты вот что, — велел он совсем по-хозяйски земляку, — ты вертай обратно на конюшню, мы там что-нибудь с тобой придумаем. Нас ведь, стариков, голыми руками не возьмешь.
— Что придумаешь, — по-прежнему уныло отозвался земляк, — когда классу настоящего нет?
— Зато вожжи в руках, — отвечал Кольцов.
Это я от него уже слышал. Как только я у него спрашивал, почему у меня лошадь как-то боком идет, а у него — на чистейшем ходу, он брезгливо косился на меня, а потом причмокивал и говорил: «Вожжи в руках!»
Мы вернулись в конюшню, где размещался со своими рыжими саратовский наездник. Тут Сергей Васильевич еще больше почувствовал себя хозяином.
— Дверь закрой! — велел он мне.
Скоро я убедился, что это от лишних глаз. Колдовать начал Кольцов. У лошадей из хвостов вырвал по волоску и вставил каждой лошади в рот поверх железных удил. Это может показаться в самом деле каким-то шаманством, но, как потом я узнал, то был старинный наездничий прием: чувствительность рта! Малейшее натяжение — особая резь, и лошадь бросается вперед что есть сил. Делал Сергей Васильевич что-то такое таинственное и с правой задней у коренника, притирал ее мазью, пахнувшей дегтем. Потом взял бутыль скипидара, тем же строгим тоном велел мне привязать у каждой лошади хвост и натер скипидаром куда следует. Эффект этого средства очевиден: жжет! Лошадь бежит, ей жжет еще сильнее, потому что пот, скипидар пробирает все глубже, лошадь бежит все шибче, бежит как бы от самой себя!
