Ольга встрепенулась и, хотя она обещала себе ни слова не говорить в ответ, все же не выдержала:
— При чем тут моя дочь?
— А при том… Если тебе наплевать на детей твоего любовника, то мне плевать на твоих. Нужно же как-то прекратить этот маразм!
Нашла кого сравнивать: себя с Катькой! Что у них общего? Что общего у воздушной покладистой Катюхи с этой разукрашенной телкой в лопающихся на заднице джинсах? Ольга вдруг почувствовала, как в ней закипает злость, и не только к себе и скандальной Веронике, но и к Караянову, этому неугасимому светилу, тускнеющему на глазах. Ольга демонстративно неторопливо надела бюстгальтер и принялась спокойно натягивать колготки, не обращая внимания на индюшиный клекот профессорской дочки, которая от подобной наглости зашлась в истерике.
Наконец, исторгнув последнее проклятие, она скрылась за дверью. На улице резко газанул ее автомобиль, и все стихло.
Ольга застегнула последнюю «молнию» и пошла к выходу, не обращая внимания на профессора Караянова. Он крикнул ей вслед:
— Постой, я тебя отвезу!
Но она не остановилась, а побежала. Быстрей, быстрей, не оглядываясь. Впервые она ослушалась профессора Караянова!
* * *
Ольга добралась домой только около часа ночи. Ей пришлось долго идти от караяновской дачи до какого-то полузаброшенного полустанка и около двух часов ждать электричку.
Вид темных окон собственной квартиры нисколько ее не обеспокоил: Катя, безусловно, уже спала. Ольга представила себе дочку, уютно свернувшуюся в постели, и слезы выступили на ее глазах — так захотелось прилечь с ней рядом и выплакать свою обиду.
В подъезде остро пахло горелым, под ногами неожиданно захлюпала вода. С чего бы это? Объяснение безобразию обнаружилось быстро: какое-то хулиганье опять подожгло почтовые ящики — уже второй раз за последний год! Ольга посмотрела на свой — под номером девяносто шесть — и тяжело вздохнула: зеленая металлическая коробка закоптилась до черноты и покоробилась. Что ж, одно к одному.
Поднялась на четвертый этаж, открыла дверь квартиры, включила свет в прихожей и осторожно заглянула в комнату дочери: Катина кровать была пуста!
Глава 2
Комбидресс за дурные деньги
Вторник в редакции «Курьера» начался привычно — с планерки. Редактор, именуемый в глаза и за глаза Петровичем, пребывал явно не в духе. Что вообще-то было ему несвойственно. Несмотря на респектабельную внешность, он напоминал студента, вечно сдающего сессию «на шару». И это в дополнение к густой каштановой шевелюре, аккуратно подстриженной бородке и массе других достоинств. Он с аристократической небрежностью носил элегантные костюмы, под которыми невольно угадывалось крепкое мускулистое тело спортсмена, о котором лучше не вспоминать, иначе в голову полезет черт-те что…
