Ольга, будто прочитав ее мысли, заревела, опрокидываясь назад и закрыв лицо ладонями:
— Это я, это я виновата! Оставляла ее одну… Бедная, бедная моя девочка! — И без перехода: — Идиотка! Вырвалась на свободу и пустилась во все тяжкие!
Светлана поняла, что в данном случае Ольга говорила уже о себе и, увы, во многом справедливо, хотя и поздновато. Это ж надо было избавиться от одного захребетника, чтобы тут же снова позволить себя захомутать. Сбросить натерший шею хомут, чтобы тут же подставить ее под другой! Создавалось впечатление, что шея у Ольги какая-то универсальная — любой хомут подойдет. Светлана устыдилась своего обличительного пыла и сама себя одернула: в конце концов, она тоже прокатилась на Ольгиной шее, пусть и без умысла. Когда умерла мать, многие советовали Ольге отдать младшую сестру в детский дом, а она этого не сделала.
— Господи, Господи! — Ольга с трудом шевелила пересохшими губами. — Ну сделай так, чтобы она вернулась, ну сделай, что тебе стоит? Клянусь, я больше никогда, я больше никогда…
За окнами постепенно светлело. Светлана встала с колен и пошла на кухню. Есть не хотелось, но нужно было как-то себя подготовить к предстоящему дню. Достала с полки банку растворимого кофе, поставила на плиту чайник. Заглянула в холодильник, обнаружила сосиски, масло, сыр. «Как же это теперь в себя пропихивать?» — подумала она с тоской. Вообще как пережить свалившееся на голову? Пережить можно было только одним способом — вернуть Катьку домой, пусть не сию минуту, но хотя бы в обозримом будущем.
* * *
Катя не пришла и утром, зато в половине восьмого зазвонил телефон. Светлана схватила трубку первой и услышала глуховатый мужской голос:
— Ольга, это ты?
Светлана молча передала трубку сестре, та послушала и молча положила трубку на рычаг.
«Профессор удивлен, что верная раба до сих пор не дала о себе знать, — подумала Светлана не без злорадства. — Ничего, пусть теперь сам со своими колбами повозится».
Перепуганной курицей закудахтал дверной звонок, который, по замыслам его создателей, видимо, должен был имитировать трели райских птиц. Ольга рывком распахнула дверь и отшатнулась: на пороге стоял Игорь Чернов. Он не производил впечатления убитого горем родителя: как всегда, тщательно выбрит и за три версты от него разит его любимым «Армани». Ольга отвернулась и закусила нижнюю губу, а он так и остался стоять в дверях, засунув руки в карманы нового элегантного пальто. Его неброскую респектабельность завершало кашне в пастельных серовато-голубоватых тонах. Да, Игорь Чернов по-прежнему был занят исключительно собственной персоной.
