— О, я бы так не сказала, — возразила Люсинда. — И думаю, он тоже.
— Но, мама, — ответила Диана. — Он умер, когда я была на четвертом месяце…
— Да, но не говори, что он не был дедушкой, — сказала Люсинда. — Такими словами ты могла бы его ужасно огорчить! Он был очень привязан к твоей малышке, дорогая. А то, что они официально не встречались, не имеет абсолютно никакого значения.
— Увидев ее, он только расстроился бы.
— Он бы любил ее, — уверенно сказала Люсинда.
— Ее оставил собственный отец!
Тут уж Люсинде было нечем ответить. Такова правда — когда дело касалось болезней и проблем, у мужчин сразу появлялись сотни отговорок. Эммету не хватало терпения, чтобы ухаживать за Дианой, когда у той был круп, ветрянка или острый фарингит. Он не менял ее пеленки, а после того как однажды Люсинда попросила его почистить Диане уши, его начало тошнить.
— У нее есть мы, дорогая, — сказала Люсинда.
— Я знаю.
Люсинда видела, как она опустила голову, водя ногтем по волокнам столешницы. Люсинда обожала ночные кухонные посиделки, и у нее разрывалось сердце от сознания того, что у Дианы с Джулией ничего подобного не будет. Порой любовь принимала совершенно необъяснимые формы с настолько непредсказуемыми правилами, что было непонятно, как другим семьям удавалось сводить концы с концами.
— Эммет любил бы ее. Он был дедушкой этой крошки, — повторила Люсинда, посмотрев на потолок, где на втором этаже была комната Джулии.
Диана кивнула. Выглядя такой хрупкой и милой, она тем не менее обладала внутренней силой. У нее были тонкие изящные пальцы и огрубевшая, как у Эммета, кожа рук. Незнакомые люди останавливали ее на улице и выражали свое восхищение ее решением не определять Джулию в медучреждение. Люсинда знала, что Диана тайно хотела отыскать катер Тима и потопить его.
Обычно в моменты стресса Люсинда представляла себе образ мужа, так она поступила и сейчас. И вот он появился, сидя во главе стола. Его голова с львиной гривой седых волос одобрительно кивала, в голубых глазах светился покой. Он жевал один из желтых карандашей, что всегда носил с собой для разметки досок.
Жить с ним было отнюдь не просто. Своенравие и раздражительность дополнялись еще и скрытностью характера. Если бы Люсинда могла изменить прошлое, то они стали бы чаще бывать на природе. Устраивали бы званые обеды. Люсинда мечтала о литературных вечерах, где гости читали бы любимые стихи, разыгрывали сценки из пьес и угощались хорошим вином. Но за такие идеи Эммет наверняка бы поднял ее на смех.
