Примаков переводит взгляд на сидящего у края стола седовласого Каширина, бывшего своего начальника, ныне командующего Северо-Кавказским военным округом. В 1933 году Каширин писал о нем в аттестации: «В должности состоит полтора года… Культурный, проверенный в боях гражданской войны, вполне сложившийся командир. Хорошо знает несколько передовых иностранных армий. За время пребывания в округе перевел с немецкого и отработал на наших картах тактические задачи и военные игры, проигранные в 1933 году офицерами германского рейхсвера. Этот труд напечатан как полезное пособие для начсостава РККА.
В боевой подготовке округа участвует активно. Умеет хорошо организовать и поучительно провести занятия с высшим и старшим начсоставом… Во всей работе проявляет широкую инициативу. Каширин».
Теперь он и сам понял, что отдалил себя от прежних сослуживцев, боевых соратников… «Не выдержал пыток… Не выдержал!..» — корил он себя.
Закатывался долгий июньский день, к зашторенным окнам зала заседания подступали серые сумерки. Прозвучала гневно-напыщенная, с ложным пафосом гнева прокурорская речь Вышинского. Он был беспощаден и требовал всем высшей меры наказания.
Его сменил розовощекий Ульрих. Он читал приговор скороговоркой, словно торопился закончить, наконец, начатый утром спектакль. Сидевшие за длинным столом заседатели слушали его, потупив головы, стараясь не глядеть на тех, кого они судили.
Всем восьмерым — Тухачевскому, Якиру, Уборевичу, Корку, Эйдеману, Фельдману, Примакову, Путне — приговор один: высшая мера наказания — расстрел. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит, приведение его в исполнение — немедленно.
И тут вдруг, в наступившей мертвой тишине, прозвучали слова Примакова.
— Я обращаюсь к членам суда, нашим боевым товарищам. Неужели вы не понимаете, что происходит? Сегодня вы судите нас, а завтра точно так же будут судить вас! Откройте глаза!..
Ему не дали договорить. Но слова его были пророческими.
Сидевших за дубовым барьером на позорной скамье было восемь, но подсудимых было девять. Одного не было — начальника Главного политического управления РККА, заместителя наркома обороны, армейского комиссара 1-го ранга Гамарника.
После первомайского праздника он неожиданно слег: обострился стародавний диабет. Его комната на квартире с кроватью, столом и телефоном стала рабочим кабинетом, куда дважды и трижды в день приходили его помощники с документами.
