Тотырбек поднялся, в хорошем настроении. И на то были свои причины. Ну, во-первых, вчера он наконец увидел своего племянника Дриса, прибывшего на каникулы из Москвы. Во-вторых, утро выдалось на редкость ярким, а небо — безоблачным. И в-третьих, боль в боку, так часто последние месяцы беспокоившая Тотырбека, исчезла. Просто так: взяла — и исчезла… Выйдя во двор, старик застыл у ворот и, приложив ладонь к глазам, стал всматриваться в поле. Оно шелестело колосьями налитой пшеницы. И тут Тотырбек увидел приближающегося к калитке Руслана. В ответ на приветствие хозяин молча показал гостю, чтоб он снял с плеча хурджун и прислонил к забору и вместе с ним полюбовался пшеницей.
Тотырбеку вдруг захотелось побывать на своем участке, который он получил от Советской власти и на который столько пота пролил, с которым были связаны все его надежды на счастье и достаток, вспомнил запах земли — своей, родной, обширной, — и ноги сами понесли его за околицу… Он жестом показал Руслану, чтобы тот следовал за ним. Откуда силы взялись? Он бодро вышагивал по проселочной дороге. Тотырбеку непременно хотелось показать Руслану свое поле. Полвека назад, спускаясь с гор на равнину, он слышал предостерегающий шепот тех, кто не верил в доброту новой власти, кому повсюду мерещились западни и подвохи. И все-таки Тотырбек рискнул покинуть Хохкау, потому что видел, что жалкие клочки земли, окружавшие горный аул, не в состоянии прокормить всех и кому-то надо было искать счастье в низине…
Тотырбек и Руслан стояли под солнцем, окруженные шелестящей от легкого ветерка пшеницей, и старик поведал Руслану, как он доставил этот сорт в село.
Его кунак-друг Степан Никитич, казак из соседней станицы. Тотырбек однажды побывал у него в гостях, а хозяин после застолья, не зная, чем еще потчевать горца, потащил его к амбару и показал на мешок зерна в дальнем углу. «Это мое богатство. Окромя его нет у меня ничего. Показать?» И показал. Оказалось, что это пшеница не виданного здесь сорта, дает урожай под пятьдесят центнеров с гектара. «Однажды все восемьдесят два вышло с круга!» — шептал в восторге Степан Никитич. Он бережно развязал тесемки, набрал горсть крупного зерна и поднес к глазам Тотырбека: «Гляди. Больше ни у кого такого чуда не увидишь! Четыре года по зернышку в землю втыкал, и вот уже и мешочек получился…»
Тотырбек зажмурился, представив себе, какой адский труд проделал Степан Никитич. А казак, выпростав один из сваленных в кучу пустых мешков, сунул его горцу: «Подставляй. С тобой делю свое богатство. Пусть и у меня, и у тебя будет чудо-зерно. Чего остолбенел? Подставляй, чертов кунак!» — и стал высыпать пшеницу в пустой, подставленный Тотырбеком мешок.
