Он помолчал.
— Вот и все, что осталось от той земли. Жаль, что гибель Шамиля была напрасной.
Он умолк, всем видом показывая, что чего-то ждет от нас. Но мы сохраняли мучительное молчание. И тогда он вновь заговорил:
— А ведь мы можем оживить участок, чтобы он приносил пользу людям.
— А как это сделать? — мы уставились на Валентина Петровича.
— У нас будет не один поход. Много. И потребуется провиант. Давайте посадим здесь картофель и овощи.
— Картофель поздновато как будто, — сказал кто-то. — Конец июня.
— В наших краях можно сажать картофель и в июне, — возразил Валентин Петрович. — Солнце здесь каждый день, да и дождик набегает чуть ли не два-три раза в неделю.
— Давайте посадим! Посадим! И картофель, и помидоры, и огурцы…
— Значит, решено, — улыбнулся Валентин Петрович. — Я бы мог сам картофель на семена доставить. Поступим иначе. Каждый из вас приносит по три картофелины. Мы их еще разрежем на две-три части, и этого будет достаточно. Отметим, кто в каком месте посадил свои картофелины, чтоб потом посмотреть, каков урожай. А рассаду овощей я беру на себя.
… Дни стали короткими. Раньше мы не знали, куда и на что деть время. А теперь его не хватало. Раньше, когда взрослые что-то приказывали, до слез обидно было, старались увильнуть от задания. А теперь с радостью шли за Валентином Петровичем, который нет-нет да окликал того, кому на сей раз поручено быть в арьергарде:
— Никто не отстал?
И мальчуган гордо сообщал:
— Идем нога в ногу! Все до одного!
Не отрывали от дела лишь радиолюбителей. С нетерпением ждали, когда приемник заговорит.
Стали готовиться к дальнему походу. Предложили маршрут: Хохкау — Цей. Я встрепенулся:
— А пошли через перевал. На ту сторону гор!
В глазах Валентина Петровича я увидел немой вопрос, но не стал объяснять, почему надо переваливать через горный хребет. Мальчишки дали мне настоящий бой.
— Ты что? — кричали они. — Ты хоть слышал, что такое Цей? А снег и лед летом держал в руках?
— В Цей! В Цей! Чего мы не видели по ту сторону хребта? И там — горы. Горы всюду горы!
— Завтра идем? — нетерпеливо уточнил Маир.
— Нет, — ответил Валентин Петрович. — Неделю будем готовиться. Завтра вон там, — показал он на противоположный склон горы, — развернем лагерь.
Лагерь! Да это же чудо! Мы смотрели влюбленными глазами на нашего Валентина Петровича. Да разве сравнишь с ним кого другого? Хвастуны-мальчишки чуть что, тыкали мне в лицо своими отцами да старшими братьями. А разве стоят они Валентина Петровича? Сколько раз в день мимо нас, пацанов, играющих на берегу речки, проходили, но ни разу ничего дельного не предложили. Только и слышали от них: «Тише ведите себя… Вы уже взрослые… Стыдно…» Нет, никого из мужчин аула не поставить рядом с Валентином Петровичем, хотя они и выглядят куда мужественнее — краснощекие, широкоплечие, с кулаками-кувалдами. А Валентин Петрович худой и бледный. Часто его лоб покрывает испарина, и он, стараясь не привлекать нашего внимания, незаметно отходит в сторону и ложится на траву. А мы таскаем ветки, сплетая их, выстраиваем шалаш, поминутно вырывая друг у друга прутья:
