Такая метаморфоза происходила чуть ли не в каждом городе. Было приятно, когда на следующее утро после концерта на улицах прохожие, узнавая, останавливались и приветствовали нас. У ребят, направлявшихся к автобусу, невольно появились горделивая осанка и счастливая улыбка. Казбек же, переложив магнитофон в левую руку, останавливался и крепко жал руки итальянцам, всем подряд, и так у него это получалось трогательно и дружелюбно, что никто из танцоров не подшучивал над ним.
Каждый концерт сопровождается подобными сценами, а мы никак не привыкнем спокойно, без волнения воспринимать восторженные взгляды, рукопожатия, объятия совершенно незнакомых людей.
Вот и на Капри, когда мы, облачившись в приобретенные в Италии куртки и джинсы, показались в проеме двери и на нас опять обрушился шквал аплодисментов, предательская слеза туманила взор. Мы шли сквозь толпу по узкому коридору, и я пристально всматривался в женские лица, стараясь отыскать знакомые черты, но тщетно.
На том же самом пятачке, что и в антракте, стоял Аслан Георгиевич в окружении мэра с его свитой и товарищей заместителя мэра.
— Посмотрите на них, — мэр показал на нерасходящуюся толпу. — Они жаждут и во второй, и в третий раз попасть на ваш концерт. А сколько осталось там! — махнул он в сторону ворот, и, явно наслаждаясь властью и возможностями, которые она предоставляет, мэр преподнес Аслану Георгиевичу лестное предложение: — Я предлагаю вам дать здесь… еще… семь концертов. Да, да, семь! Подряд! И обещаю полный аншлаг.
Импресарио обхватил руками голову и простонал:
— Где вы были раньше, синьор?!
— На острове отдыхают состоятельные люди, — продолжал мэр. — Они не станут скаредничать. Вы можете установить любые цены на билеты. Возьмут нарасхват. Такое великолепное зрелище!
— У нас — увы! — расписанный по часам гастрольный маршрут, — развел руками Аслан Георгиевич. — Уже завтра нас ждут в Сорренто.
— Неустойку я беру на себя, — заявил мэр.
Импресарио, не выдержав, воскликнул:
— Я на этом предложении заработал бы несколько миллионов лир!.. Но это невозможно. С советским коллективом маршрут не изменить…
— Тогда на будущий год, — не сдавался мэр.
Сквозь толпу обступивших пятачок зрителей к нам продвигалась хрупкая, моложавая старушка. Несмотря на возраст, она была стройна и легка, да и одета не слишком строго: белая маечка на бретельках, свободные брючки. На загорелой морщинистой шее дешевое украшение — бусы из разноцветных ракушек. По тому, как все расступались перед ней, нетрудно было догадаться, что здесь ее многие знают.
