«О'кей, желаю удачи!» — сказал я, пошел к своей машине и завел мотор. Они внимательно наблюдали за мной. Я отъехал. Проехав один квартал, я свернул в сторону, сделал крюк и вернулся назад с другой стороны: мне хотелось посмотреть, что они будут делать дальше. Они положили тело своего товарища на какую-то широкую доску и несли его так по улице. Это напоминало похоронную процессию.
На другой день, просматривая газеты, я думал найти там что-нибудь о вчерашней баталии или сообщение о том, что кто-то — скажем, 14-летний юноша, — умер в больнице от ран. Ничего. Странные, обреченные ребята. В них было что-то классически героическое. Конечно, это была шпана. Но у них был свой кодекс поведения. Жестокий, но свой.
Глава одиннадцатая
Я, Вуди и нечто, совсем не похожее на «Ритц»
В провинции начали открываться стриптиз-клубы. В Манчестере их уже было несколько, а в Ливерпуле не было пока ни одного. Я подумал, что смогу на этом заработать, и стал наводить справки, как бы мне повыгоднее вступить в это дело. Не хочу сказать, что горжусь тем, что был в этом бизнесе, но и стыдиться этого не вижу оснований.
В партнеры я выбрал себе своего хорошего друга, вест-индийца по прозвищу Лорд Вудбайн. У себя на родине, когда он был певцом в стиле калипсо, он всегда курил самые дешевые сигареты марки «Вудбайн» («жимолость»), отсюда и прозвище. Но я, как и все друзья, называл его просто Вуди. Вуди был и есть хороший человек, умный, веселый, беззаботный. Мне нравятся люди из Вест-Индии. Они неистощимы на веселые выдумки, дружелюбны и работящи.
Вуди уже давно работал в кабаках, чаще всего барменом. Он был так популярен, что, когда переходил в какой-нибудь другой бар, клиентура переходила туда вслед за ним. Он всегда держал при себе, под прилавком, абордажную саблю, и если клиент начинал заводиться, Вуди доставал эту саблю и принимался размахивать ею перед носом смутьяна. Это действовало. Вообще-то Вуди и мухи не обидел за свою жизнь, так что сабля была так, для видимости. Но «видимость» эта была весьма эффективной. Мы открыли кабак в районе Ливерпуль-8 и назвали его «Артисты нового кабаре». Звучит классно, но в действительности, это был обычный затхлый погребок в полуподвале террасного дома.[1] Каждый второй дом на этой улице был либо кабаком, либо публичным домом. Жизнь здесь была легкая и свободная. Черные и белые жили бок о бок почти в идеальной гармонии. Никто не знал таких слов, как «белая» или «черная шваль», «ниггер» или «уайти» («беляк»). Сейчас там совсем не так. После массовых переселений все изменилось к худшему. Белым теперь там опасно появляться. По обеим сторонам цветного барьера — атмосфера подозрительности и напряженности. Очень, очень жаль. А ведь когда-то расовые перегородки здесь были очень хрупкими. Все были одинакового цвета — можно сказать, кофейного, — в переносном смысле, конечно.
