* * *
Полтора месяца, с 19 января по 25 февраля 1730 года, Россия управлялась не монархом, а коллегией, возглавляемой неформальным лидером – Дмитрием Михайловичем Голицыным. Де-факто империя в этот короткий промежуток времени являлась республикой, и, если бы не амбиции авторитарного князя, то республиканский государственный строй мог укрепиться и просуществовать достаточно долго. Русское дворянство зимой 1730 года оказалось вполне готовым к подобному историческому повороту, что в свою очередь свидетельствовало о сильном разочаровании благородного сословия в институте наследственной монархии. Причина недовольства понятна – петровские реформы, вконец измотавшие огромную страну. Их инициатор, будучи главой династии Романовых, откровенно злоупотребил верой общества в доброго царя-батюшку и ценой едва ли не полной ее утраты провел грандиозные преобразования в жизнь.
В принципе Петр Великий повторил опыт Ивана Грозного, который за полтора века до него разменял ту же веру населения в справедливость наследственной монархии на опричный произвол, предрешив тем самым скорое погружение Русского государства в Смуту – затяжной поиск через неоднократные переизбрания хорошего царя. В 1730 году Россия закономерно опять вышла на то же распутье: выбор наименьшего из двух зол – наследственности или голосования. Приоритет за первым сохранился благодаря замаячившему на горизонте призраку Годунова. Впрочем, не только оттого. Судя по всему, россияне уже тогда интуитивно догадывались, что сходство между двумя деспотами – Петром I и Иваном IV – не равнозначное. Их роднили лишь способы управления, но не деяния. Деяния-то как раз отличались, причем разительно. Если двадцать три года государствования первого царя ничего, кроме внутреннего разорения и внешнего позора, России не принесло, то тридцать лет борьбы первого императора за общее благо завершились помимо территориальных приращений и роста международного престижа наиболее важным результатом – раскрепощением общественной энергии, прежде скованной и подавляемой старомосковскими предрассудками, религиозной нетерпимостью и страхом перед еще одной Смутой – порождением заграничных модных веяний. Выражаясь образно, Петр Великий вылечил Россию от недуга, которым та заболела по вине Ивана Грозного.
В 1560 году молодой русский царь имел неосторожность вмешаться в межпартийные баталии за власть двух семей – Адашевых и Захарьиных. Будучи номинальным лидером страны, он прислушался к родственникам жены – Захарьиным – и 30 августа устроил государственный переворот: поставил находившегося в Ливонии при армии реального руководителя российского государства Алексея Адашева воеводой прибалтийской крепости Феллин, автоматически сняв со всех ключевых должностей. Ивану Васильевичу очень хотелось покорить Лифляндию, чего «кабинет» А. Ф. Адашева во избежание прямого столкновения с Польшей не собирался делать. Вот венценосный муж и попробовал сам выиграть войну.
