Чиновники старались никогда не разговаривать на важные темы в помещениях, в кабинетах, на квартирах, дачах и уж, тем более, опасались пользоваться телефонами, особенно служебными – все беседы проходили только на улице. Рисковать так глупо было нельзя. Но были и те, кто все равно попадался.
И конечно был целый список чиновников, чьи телефоны подлежали обязательному «оперативному техническому контролю». Но для того чтобы подключится к телефонам высокопоставленных аппаратчиков нужно было особое распоряжение. Так, однажды, переведенный в МВД один из партийных работников, в первый же день своей работы понял, что прослушивают все его телефоны. Профессиональный слух опытного специалиста мгновенно определил, что его телефон поставлен на прослушку – уловить еле слышное пощелкивание в трубке было почти невозможно, и только знающий человек это сразу понял. Он набрал номер начальника Третьего главного управления КГБ:
– С какой стати меня прослушивают? Я не включен в этот список…
– Да, ладно, просто привычка! Снимем мы с тебя прослушку, конечно, – натянуто засмеялся начальник Третьего главка.
И действительно сняли, а заодно убрали еще три жучка, которые были установлены в кабинете.
Те, кто работал в КГБ, всегда утверждали, что им запрещено прослушивать телефоны и записывать разговоры сотрудников партийного аппарата. Но про эти ограничения легко забывали и обходили, когда, например, нужно было подслушать тех, с кем вели беседу сотрудники парторганов. Чиновники все знали о прослушке и были очень осторожны. Но они и не догадывались, что у правящей верхушки руки гораздо длиннее, чем они думали, и их прослушивают не только на рабочих местах.
На территории известного и сохранившегося до сих пор санатория «Барвиха» был построен корпус специально для членов президиума ЦК. И всех, кто там работал и обслуживал высокопоставленных гостей, просто обязывали докладывать сотрудникам КГБ абсолютно все. Обслуга была глазами и ушами КГБ, и все, что удавалось услышать и увидеть, от того как себя вел член президиума на отдыхе, с кем встречался, до того, кому и что он говорил. То же самое касалось и личной охраны членов политбюро – она как бы присматривала за ними. А начальник так называемого девятого управления полностью информировал председателя КГБ о поведении и разговорах руководителей партии и страны на работе и вне ее пределов.
Хотя конечно удивителен был тот факт, что секретари ЦК с большим политическим опытом и знанием механизма работы той структуры, в которой они работали, оказывались подчас очень наивными. Неужели они не предполагали, что их все равно прослушивают? Но, возможно, по глупости считали, что они настолько много сделали всего для Хрущева, и что его благодарность будет пожизненной?
