— Прям в башку!
— Мозги разлетелись!
— У нее мозгов, как у твоей жены!
— Давай, бля, поднимаем!
Водка и пиво.
Паша, как мог, подтянул лесу. Мертвая акула билась о борт судна.
— Охуели, да?! — орал из капитанской рубки Василич, и на секунду показалось, что он не одобряет творившегося. — Лебедка же есть! — Как оказалось, не только одобрял, но и стремился подсобить.
Впятером, с помощью двух багров, трех канатов и мощной лебедки они с трудом подняли акулу на уровень судна и провели над бортом. Но затем, потеряв контроль над лебедкой за секунду до того, как акула была бы спокойно опущена на палубу, они сбросили ее вниз. И вдруг она ожила — очевидно, пуля только ранила и оглушила, но не убила ее. Теперь она билась о палубу.
Все отскочили в разные стороны.
Саша схватил багор и изо всех сил швырнул его острым концом в акулью голову. Брызнула кровь. Жуткая пасть оскалилась, норовя схватить Сашу, но кто-то из мужчин рванул вперед и другим багром ударил ее со всего размаху в глаз, а третий багор полетел в одну из пулевых ран.
Кровь была повсюду.
Отец, не слушая Кима, который просил его не стрелять на палубе, громко крикнул, чтобы все отошли, и продырявил еще раз акульи мозги. Наконец она перестала метаться.
Все были страшно возбуждены, кричали и говорили одновременно. Стоя в луже крови, они перевернули акулу и вонзили ножи ей в брюхо. Белое мясо поддалось не сразу, но вскоре не выдержало, и из большого надреза потекла вонючая скользкая масса кишок и полупереваренной рыбы. Несколько человек, встав на колени, прощупывали всю эту мерзость в поисках мифического обручального кольца. Смеясь и отпуская шуточки. Время от времени они бросали друг в друга полные горсти акульих кишок.
Коля почувствовал, что какая-то сила толкнула его.
Он бросился бежать в сторону носа, поскользнулся на крови, зашатался, но все же устоял на ногах. Убежав достаточно далеко от веселящейся компании, он перекинулся через борт и часто задышал, чтобы не потерять сознание.
— Что случилось?
Сзади к нему подошел отец.
Он возвышался, как дикарь, весь в крови, со злобным взглядом, слипшиеся от крови волосы торчали в разные стороны.
— Ничего, — едва слышно ответил Коля.
— Что, мать твою, с тобой не так?
— Со мной все так. — Коля начал мелко сотрясаться.
— Ты почему делаешь из меня посмешище?
Коля не ответил. Отец вздохнул:
— Я иногда думаю, мой ли ты сын?
— Я твой сын, конечно твой.
Отец наклонился к Коле и стал изучать его лицо, как будто старался отыскать в нем черты какого-нибудь старого друга семьи или слесаря, приходившего в давние годы прочищать в квартирах унитазы.
