Отец выстрелил.
Кровь и куски мяса кругами разошлись по воде.
Вторая пуля вошла на пару сантиметров ниже первой.
Акула должна была быть уже мертва, но вместо этого как будто испытала новый прилив сил.
— Ты смотри, как, тварь, сопротивляется!
— Стреляй, Вить!
— Стреляй в голову!
— Целься в голову!
— Убей ее, на хуй, Вить!
— Убей, на хуй! Убей!
Пена, клокотавшая вокруг рыбы, стала розовой.
Отец дважды спустил курок. Большой пистолет прыгал у него в руках. Первый раз он промахнулся, зато второй выстрел достиг акульей головы.
Акула задергалась в конвульсиях, как будто хотела запрыгнуть на борт судна, и все на «Лилиане» изумленно воскликнули.
Она плюхнулась в воду и сдохла.
Через минуту Миша подвел свою добычу на расстояние выстрела с борта, и отец выстрелил еще раз. Теперь рука не подвела его, и он разом прикончил рыбину.
Морская пена стала пурпурной.
Ким бросился вперед с большим ножом и перерезал обе лески.
Саша и Миша сидели, обессилевшие, в своих креслах, испытывая удовлетворение от охоты и боль во всем теле одновременно.
В ту же секунду океан забурлил, как будто был чугунком над огромным костром. Вздыбленные плавники замелькали, заполнив все пространство вокруг «Лилианы», — десять, двадцать, сорок акул…
Они набросились на свою мертвую соплеменницу, терзая и раздирая на куски. Акулы кидались друг на друга, подскакивали вверх и снова бухались в воду, они дрались за каждый кусок в каком-то всепоглощающем первобытном безумии.
Отец разрядил пистолет в неистовствовавшую стаю. Должно быть, он убил еще кого-то, поскольку волнение возросло.
Коле страшно хотелось убраться подальше от этой бойни. Но он не мог. Что-то удерживало его.
— Один кореш, — задумчиво произнес Паша, — нашел в желудке акулы портсигар.
— А мне говорили — обручальное кольцо.
— Да ясный пень, вещи, которые не перевариваются, остаются у нее в брюхе.
— Пацаны, а может, нам вспороть ее и посмотреть, нет ли там чего интересненького?
— А что? Идея!
— Давайте вспорем ее прямо здесь, на палубе.
— Ты че? — кто-то хохотнул. — Разбогатеть собрался?
— Один хуй, будет чем заняться.
— Ты прав, какой-то хренов день…
— Кимыч, оснасти еще разок.
Они вновь принялись за водку и пиво.
Коля наблюдал.
Паша занял кресло и через две минуты получил наживку. К тому времени, когда он подвел акулу к борту, вакханалия самопожирания закончилась и стая ушла прочь. Но безумие на «Лилиане» только начиналось.
Отец вновь зарядил пистолет. Он перегнулся через борт и всадил две пули в огромную рыбину.
