В Доме печати почти не бывало политических противников. А большая часть зала состояла из людей, давно и твердо определивших свои вкусы в искусстве и литературе. С ними можно было спорить. Но пропагандировать их впрямую не требовалось.
И вот мы видели, что в Доме печати Маяковский появился на трибуне как теоретик своей поэтической группы, как человек определенных воззрений не только в политической сфере, но и в области культуры. Я написал слова «на трибуне» и тотчас же вспомнил, что Владимир Владимирович не любил прятаться за деревянный параллелепипед кафедры. Он ходил по крошечной авансцене Дома печати, неторопливо излагая свои мысли. И казалось, что зал на двести мест не вмещает этого мощного голоса, что слова поэта оглушают прохожих на бульваре и долетают до Арбатской площади…
Живая реакция аудитории, реплики из задних рядов и из президиума подвигают Маяковского на скорые ответы. Не буду останавливаться на поразительной находчивости поэта: чересчур много о том уже написано.
Но не дай бог, если реплики нечаянно или намеренно «раздразнят» Владимира Владимировича. Тогда взрывчатый темперамент поэта сразу подымает стрелку «полемического накала», что называется, до отказа. И тут Маяковский не стесняется в резкостях, — разумеется, я говорю о резкости мыслей, а не о грубости выражений. Заступался за свои теоретические и политические воззрения Маяковский с тем же чувством величайшей важности этих мнений, какую он обнаруживал в пропаганде, внедрении своих стихов.
Всегда ощущалось, что ему самому мысли и стихи, чувства и образы его выступлений гораздо дороже, гораздо важнее, чем аудитории. Вот он накалил своих слушателей, казалось бы, до предела. Все смотрят на мир его глазами, слышат только его стихи или мысли, его речь. Он может повести за собою несколько сот человек, слушателей куда хочет. И все-таки его волнение превосходит порыв загипнотизированных им людей…
Надо ли говорить, что такое свойство — редчайшее; что нет на свете ничего лучше и чище именно этого вида общения с массами…
А Маяковский, который, повторяю, считал свои выступления таким же творчески важным для него делом, и сочинение стихов, — он умел, искусно применяясь к
