— Я вам все прощаю, но Бирона и Распутина — никогда!
Надо было видеть, как рассмеялась Ахматова…
Какая же была Анна Андреевна, когда появилась у нас в 1933 году?
Уже сказано здесь про оградительную ее надменность. Ее неповторимый профиль, напоминавший Данте, очень был уместен для того, чтобы «королевиться». Была она тогда худая и гибкая. Одевалась своеобразно — по моде десятых годов. Любила шали и большие платки.
Фотографии того времени сохранили нам ее облик.
(В сороковых и пятидесятых годах гардеробом Анны Андреевны стала заведовать Нина Антоновна. Своеобразный стиль одежды был в какой-то мере сохранен. Ахматова носила просторные платья темных тонов. Дома появлялась в настоящих японских кимоно черного, темно-красного или темно-стального цвета. А под кимоно шились, как мы это называли, «подрясники» из шелка той же гаммы, но посветлее. Кроме Анны Андреевны, никто так не одевался, но ей очень шел этот несуетливый покрой и глубокие цвета, тяжелая фактура тканей…)
Сама Анна Андреевна рассказывала, что в детстве и юности отличалась удивительной гибкостью и способностью к акробатике. Рост у нее был большой. Но она говорила, что ее отец был таким гигантом, что, и встав на цыпочки, она не могла поцеловать его в лицо.
Когда она девочкой-подростком жила в Крыму, то, по собственному выражению, «плавала, как рыба». Однажды она поехала с какими-то знакомыми на лодке. Когда они были уже весьма далеко от берега, вдруг вспыхнула ссора, она прыгнула в воду и спокойно доплыла до суши. Она вспоминала, что, когда после многих лет ей довелось вернуться в Крым, ей рассказывали чуть ли не легенды про девочку, которая плавала с необыкновенным бесстрашием. Имя пловчихи уже забылось, но Анна Андреевна легко узнала самое себя в этих рассказах…
Как-то я спросил Ахматову: как она относится к карикатурам и эпиграммам на нее?
Анна Андреевна пожала плечами и ответила совершенно спокойно — видно было, что это для нее решенный вопрос:
— Что же, это часть славы.
Тема карикатур вызывает в моей памяти следующий эпизод. Из разговора с Ахматовой я выяснил, что она имеет множество возражений против некоторых сочинений Льва Толстого. И тогда я нарисовал нижеследующий шарж: Ахматова кидается на Толстого, норовя вцепиться ногтями в его бороду…
Анна Андреевна очень смеялась над этим рисунком и попросила, чтобы я подарил ей этот лист. (Замечу попутно: «художественной ценности» шаржик не представлял, рисую я дилетантски, но по каким-то соображениям Ахматовой захотелось заполучить подобное изображение своей «дискуссии» с великим писателем.)
