Мыслю я именно книгами. Такой у меня способ мышления – мой, личный. Каждая моя книга – единое, целостное произведение, где все абсолютно, что составляет этот организм, живой и сложный, это очередное свидетельство существования моего собственного мира, все, что собрано воедино там, внутри, под обложкой, – взаимосвязано.
Затворничество – привычное для меня условие труда. В затворничестве, вместе со мной, иногда недолго, иногда и подолгу, пребывают и мои книги. Время от времени они начинают путешествовать, независимо от меня. И сам я порой, как встарь, ощущаю зов пространства. Был помоложе – ездил по стране, бродяжил незнамо где, в постоянном движении находя нужные для творчества импульсы. Вообще легок был на подъем. Старше стал – поумерил свои порывы, теперь не только затворничаю, но и отшельничаю.
Внешний мир – сузился, внутренний же мир – все расширяется.
Значит, так надо. Значит, так и стоит мне на протяжении долгих уже лет жить.
К тому же чувствую себя человеком, не замаранным в грязи междувременья. Сталкиваться со многими мерзкими его проявлениями – брезгую. Пребывание в стаде – это не для меня. Вполне устраивает меня нынешняя, пускай и одинокая, независимость от разгулявшегося бреда.
Мои книги – мои собственные Веды, мои знания о том, что это такое – мир, мой вселенский дом.
Ну и, вполне естественно, книги, да вообще любые произведения искусства, всегда похожи на их автора, на того человека, кто их создал. Мои книги – похожи на меня.
Книги мои нынче – странствуют. И что же оказалось? Оказалось, что самые преданные, внимательные и отзывчивые их читатели – это читатели моего самиздата.
Вот какой непредсказуемый виток совершила загадочная, упрямая самиздатовская спираль! Опять пошла не прямо, а вкось. Так что же тогда вполне может ожидать всех нас впереди? Да мало ли что!
Снова поворот спирали – и, глядишь, оживет самиздат – в новом уже качестве, с применением куда более совершенной техники, нежели наши пишущие машинки, – оживет, задышит, призовет к действию. И все начнется по новой.
И так может быть. В нашей стране вообще все может быть – все, что угодно.
А что если строчки из песни – «но наш бронепоезд стоит на запасном пути» – это отчасти и о самиздате, и пресловутый бронепоезд – всего лишь иносказание, метафора до нужной поры дремлющей где-то на отшибе, терпеливо ждущей своего звездного часа, довольно грозной и не случайно дарованной нам чуть ли не от природы силы – или даже стихии? – и если она высвободится, вырвется наружу из своего затвора, – то что начнется тогда? Это, разумеется, шутка, но с немалой долей истины.
