Несколько секунд спустя Павел Григорьевич понял, почему. Почему этот «распоясанный» нестроевой вид конвоиров и эти их дурацкие ухмылки заставили закатиться сердце. Один из них вскинул на уровень живота «дегтярёв» — и отнюдь не навстречу вновь набегающей тени «юнкерса», а вослед разбегающимся подконвойным заколотилась деревянная погремушка длинной очереди. К ней присоединилась и пороховая россыпь винтовочных выстрелов. Словно пугливых куропаток, энкавэдэшники принялись выбивать из высокого сухостоя силуэты в серых бушлатах…
И тогда Павел Григорьевич снял свой с номером на груди бушлат и рванул к провалу в дощатой стене вагона — но только в другой, противоположной от конвоиров, стороне. И уже на самом краю железной рамы запнулся и бросил бушлат на скорченную фигурку, так и не добравшуюся до такой желанной, но неожиданной и смертельно опасной воли.
«Что делать? Бежать под осколки бомб и пули конвоиров? — стучало в голове Бреннера. — Или остаться? Может, они не расстреливают тех, кто не бежит?..»
Разрешить эту дилемму Павел Григорьевич так и не успел. Альтовый свист, сопровождавший его панические размышления апокалипсическим аккомпанементом, вдруг оборвался — и в следующую секунду толчок дощатого пола выбросил инженера на закопченную насыпь, во мрак небытия.
— Собрать, кто остался, и легкораненых, — опустил горячий пулемёт командир конвойной роты, по-прежнему вжимая голову в плечи, хоть пара «лаптёжников» и унеслась уже за степной горизонт. — Отчитываться кем-то надо, не поверят, что всех потеряли.
— Вот… что удалось спасти, — хрипя одышкой, доложил невесть откуда взявшийся старшина, указывая взглядом на кипу коричневатых опалённых папок.
— Какого… — раздражённо вырвал папки из его подмышки лейтенант и, оглянувшись на рассыпавшихся по степи подчинённых, зло зашвырнул бумаги в полыхнувший вагон. И в ответ на остекленевший взгляд старшины процедил: — Без бумаг их у нас заберут и спишут в расход по количеству, а если пофамильно… Ты будешь на каждую зэковскую морду докладную писать?
— Так точно, — понятливо козырнул старшина. — То есть, никак нет.
Минутой спустя Павел Григорьевич, он же Пауль-Генрих, очнулся от бесцеремонного пинка сапогом в рёбра…
Хроники «осиного гнезда»
Октябрь 1942 г. База торпедных катеров «Иван-Баба» в Якорной бухте
К середине октября во флотилию возвратились «S-28» и «S-102», и капитаны Гельмут Тёнигес, равно как Макс Кюнцель, сразу же потребовали выхода в поиск.
