Ехали они долго. Слабосильная лошадь Устиньи с трудом тащила тяжелый воз и часто останавливалась. Овса у Лупана не было с зимы. Поднявшись первым на косогор, с которого хорошо видна была мельница, Черноскутов покачал головой.
Возле построек мельницы, точно огромный цыганский табор, с поднятыми вверх оглоблями виднелись телеги помольцев. Из огромной железной трубы густыми клубами валил дым и черным облаком висел над рекой. Рокотал паровик.
Зоркие глаза Черноскутова заметили среди сновавших возле возов казаков в форменных фуражках, шапки мужиков и малахаи казахов.
— Народа собралось тьма, — кивнул он в сторону мельницы подошедшей Устинье. — Со всех сторон понаехали. Хоть обратно заворачивай, — старик поправил шлею коня.
— Тянулись такую даль с возами и вернуться домой без муки тоже не дело, — отозвалась Устинья и отошла к своей лошади. — Поедем, — заявила она решительно.
К мельничным весам из-за людской давки пробраться было трудно. Черноскутов и Устинья остановились недалеко от хозяйского амбара, куда ссыпался гарнцевый сбор.
На широкой поляне против мельницы расположились группами помольцы. Слышался шумный говор донковцев и других мужиков, приехавших из сел и деревень Марамышского уезда. Казаки сидели обособленно, бросая порой недружелюбные взгляды на остальных. Устинья заметила в их кругу Силу Ведерникова и еще несколько пожилых казаков из богатых домов. Поодаль, поджав под себя ноги, о чем-то оживленно беседовали казахи. По отдельным выкрикам, возбужденным лицам мужиков, чувствовалось, что назревает драка. Вскоре пришел весовщик, угрюмый и нескладный парень.
— Казакам будем молоть в первую очередь, мужикам во вторую, а киргизам после всех, — объявил он.
— Что за порядки! — раздался голос из толпы мужиков. — Кто раньше записался на очередь, тому и молоть…
— Я ничего не знаю, — махнул рукой весовщик, — так хозяин велел. Казаки, подходи! — парень брякнул коромыслом весов и стал подготовлять гири.
Первым шагнул к весам Сила Ведерников. Ему перегородил дорогу здоровенный мужик из Сосновки.
— Ты когда приехал? — спросил он Силу.
— Вчера.
— Я уже третий день живу на мельнице. Подождешь, не велик барин, — сурово бросил ему сосновец.
— А ты свои порядки не устанавливай, на это есть хозяин, — Сила сделал попытку отстранить мужика, но тот стоял как вкопанный.
— Не лезь, тебе говорю, — сказал он угрюмо и сдвинул густые брови, — моя очередь.
— Отойди, мякинник, — Ведерников двинул его слегка плечом.
