Кокшарова нашла заделье, подошла к Мане, попробовала заговорить, но та ответила грубо, и Кокшарова только пожала плечами:
— Ну, характер!
Степанюк поняла, что ее план образумить Маню невыполним.
Целую неделю Маня показывала свой «характер». Она даже говорить перестала по-человечески: на вопросы отвечала отрывисто, а если кто пытался разговориться, она попросту отворачивалась. Работала небрежно, вяло.
Раю Степанюк она больше не оскорбляла: видимо, начальнику цеха она дала обещание не повторять больше таких стычек, какая произошла на днях.
За резцами она попрежнему не следила: они часто горели, ломались, выходили из строя. Маня останавливала станок и кричала во весь голос:
— Эй, наладчица! Ступай-ка сюда! Резцы затупились — сходи, смени!
— Какое там затупились! Сожгла ведь! — возражала Рая.
— Ну, вот еще — сожгла! Получше затачивать надо, а не на станочников валить… Привыкли!
Станок у нее разлаживался поминутно. Она опять звала наладчицу, хотя все знали, что она умеет сама делать подналадку и делала ее раньше. Но теперь она «принципиально» не желала налаживать станок.
Если Рая, занятая другими станками, не могла сразу же подойти к Мане, та начинала работать на разлаженном станке, загоняла валы в брак.
Положение становилось нетерпимым, а Рая не решалась идти к руководителям цеха. Девушки-станочницы посматривали на нее недовольно, осуждающе: она не слушалась их советов, не принимала решительных мер.
«Завтра пойду!» — как-то сказала она себе твердо.
Назавтра ее вызвал к себе сам начальник цеха Гончаров. В его кабинете уже сидели секретарь партийного бюро Школьников и секретарь комсомольской организации Антонов. Они встретили Раю такими вопросительно-испытующими взглядами, что она поняла: «Да, будут говорить об этом самом… Ну и хорошо — скорее все кончится!»
— Здравствуйте, товарищи! Меня вызывали?
— Да вот, что-то ты перестала заходить — решили вызвать. Видимо, на линии дела обстоят блестяще? — ответил Гончаров.
— Блестяще? Нет, не блестяще!
— Да? А в чем дело?
— Не могу поладить с одной станочницей…
Она замолчала, закусила губу и отвернулась. Внезапно ей стало так обидно, что она почувствовала, как щекочущий клубок подкатывается к горлу, а глаза застилает пелена слез.
— Ну, ну! — пробормотал Гончаров. — Надо поспокойнее…
Школьников ласково закивал ей:
— Не волнуйся, Рая! Все обойдется…
— Измучилась она за неделю, — сочувственно сказал Антонов.
Они подождали несколько минут, пока Рая справилась с волнением, потом она рассказала им, из-за чего все это началось, как ведет себя Маня на производстве.
