Климову расхотелось говорить. Его не слушали, и он проглотил обиду вместе с последним глотком чая. Он засопел и хотел было упрекнуть Люсю в душевной черствости, но она опередила его и заплакала, уткнув лицо в ладони.
— Ладно тебе, — сказал он, морщась. — Его не вернешь. Что реветь напрасно?
— Ты черствый, — сказала Люся сквозь плач. — Ты сухой, у тебя нет жалости. Знал бы ты, как много мне пришлось пережить. Я на мужчин смотреть не могла, все мне казалось, что лучше моего Коли не бывает. Только год назад встретила одного человека, похожего на Колю, и полюбила его. Но он оказался подлецом, а теперь и ты меня выгоняешь. Я думала, ты добрый, а ты вот какой…
— Во заливает! — сказал сосед и восторженно прищелкнул языком. — Во дает!
— Помолчи, — сказал Климов им обоим. — Так будет лучше. И вообще, спать пора. Уже поздно. Завтра разберемся.
Люся еще поплакала немного и снова забралась под одеяло. Она долго ворочалась, шептала что–то про себя, вздыхала и стонала, потом понемногу успокоилась и затихла. Климов вымыл чашки, походил по комнате, мельком взглянул на свое отражение в зеркале, но что–то насторожило его, и он снова взглянул, сел и внимательно уставился на себя. Зеркало висело высоко, приходилось чуточку приподнять подбородок, чтобы увидеть все лицо. Было странное ощущение, что в зеркале отражается другой человек, не Климов. Он провел ладонью по щеке, дотронулся пальцем до носа, разгладил морщинки под глазами. Все было его, но одновременно чье–то еще, чужое.
— Не нравится? — спросил сосед.
Климов не ответил.
— Метаморфируешь, — удовлетворенно сказал сосед. — Хотел измениться изменяешься. Дело нехитрое. Изменщик!
И засмеялся своей шутке.
— Почему ты не любишь меня? — не выдержал Климов. — Что я тебе сделал?
— В том–то и дело, что ничего, — сказал сосед. — Ты умеешь только страдать и мучить других, а сделать что–нибудь не способен.
— Ты обидел меня, — вдруг отозвалась Люся из–под одеяла. — Ты равнодушен к моему горю.
— Я знаю, — вздохнул Климов. — Но ничего не могу с собой поделать. Помоги мне.
— Ну уж нет, — сказал сосед, звякая ложечкой в стакане. — Я тебя топить буду.
— Как? — спросила Люся.
— Страшно мне, — сказал Климов.
— Врешь, — уверенно сказал сосед. — Врешь и не краснеешь.
Люся выглянула из–под одеяла, повертела головой по сторонам, остановила взгляд на Климове.
— Ложись, — пробормотала она. — У тебя лицо бледное.
— Неправда, — ответил Климов сразу обоим. — Ты ошибаешься.
