Через час Василий постучал в дверь спальни хозяина, чтобы разбудить его, но, прислушавшись, различил тихий женский смех. Значит, господин Колычев уже не спит, причем не спит в хорошей компании.
«Вот те раз, неужели циркачка у него? Ловко… То-то они вчера в ресторацию после представления поехали… Да, наш Дмитрий Степанович не промах!»
Василий на цыпочках отошел от двери и поплелся накрывать стол к завтраку на двоих. Женщин Колычев никогда не приводил в свой дом, и исключительность ситуации озадачивала слугу.
«Черт его знает, может, кофею в спальню подать прикажет, а может, и к завтраку выведет, лучше сразу два прибора поставить. А если барышня застенчивая, так сама потихоньку удерет, — думал Вася. — Но уж коли она к столу выйдет, мне нельзя лицом в грязь ударить — и накрыть стол надо по-людски, и покормить как следует. Пожалуй, оладушек им напеку. Надо же барышню побаловать, раз в гости к нам такая птица райская залетела. Она тощенькая — кожа да кости, пусть хоть поест от души. Да, что тут скажешь, барин-то не растерялся. Хороша циркачка-то, даром что тощая, а как хороша! Невольно барину позавидуешь».
Василий поставил тесто для оладий (как раз молочница принесла с утра свежей сметаны), потом постелил на стол чистую скатерть голландского полотна и вынул из буфета самые красивые китайские фарфоровые чашки, которыми обычно в доме не пользовались. Теперь, по мнению Васи, сервировка была как в лучших домах. Не хватало только одной детали…
Спустившись в палисадник, Василий нарвал цветочков поярче из тех, что росли вдоль дорожки, воткнул букетик в вазочку и водрузил ее в центре стола.
— Ну уж теперь-то попрекнуть меня не за что будет, — удовлетворенно сказал он сам себе и отправился на кухню ставить сковороду на огонь.
За завтраком Бетси опять почти ничего не ела.
— Нет, Митя, оладьи со сметаной мне не годятся. Этак я на первом же выступлении потеряю эквилибр, — равновесие. У меня специальное питание, Арнольди называет это диетой. Главный деликатес — пара отварных капустных листиков. А сейчас я только выпью кофе. И, пожалуйста, без сахара.
— Ты удивительная женщина, Бетси. Я до сих пор удивляюсь, как ты решилась вчера ко мне прийти.
— А что? Ты находишь это безнравственным, презренный ханжа? Надеюсь, мораль читать ты мне не будешь? Вчера я не заметила ни удивления, ни недовольства с твоей стороны.
— Ну что ты, я был счастлив. Но, честно признаться, сам бы я ни за что не решился тебя пригласить…
