Старичок с картинами сидит в гостином ряду. В картине так много красок, что глаза разбегаются. Монах в коричневой рясе молится в задумчивости, над ним светлые ангелы развернули ленты с надписями: «пост», «молитва», «смирение». Мимо на демоническом вороном жеребце скажет обнаженная женщина, волосы распущены, в руке лук, и пускает она стрелы, на которых начертано: «блудные помыслы, «мирские страсти». Зря старается, стрелы эти не долетают до монаха!
И вот один из старателей купил эту картину за пригоршню золота. Свернул в рулон, тащит:
— Домой приеду, в избе повешу. Писано где-то в Украйне, в наших местах таких картин днем с фонарями не сыщешь.
А вот народ собрался на крик:
— Железная дева! Железная дева!
Девку молодую, красивую, нарумяненную, ставят в шкаф, а дверь его вся острыми пиками унизана. Дверь закрывают и пики должны деву пронизать насквозь. В круглое отверстие в двери видно только ее лицо, искаженное страшными муками. Из под двери ручьем течет нечто красное.
Народ вокруг кричит:
— Ой, зарезали! Хватит! Отвори! Ой, душегубы!
Цыган дверь открывает, и дева, как ни в чем не бывало, выпархивает из шкафа. Она улыбается и кланяется. И шляпу свою подставляет, чтобы рубли кидали и золото сыпали.
Кто-то из старателей говорит:
— Обман!
Черный, похожий на цыгана, факир, обижается:
— Обман? А ну, вставай в шкаф, а я дверь за тобой закрою, на лапшу только и будешь годиться.
Старатель с опаской поглядывает на острые шипы:
— Да ну тебя с твоим ящиком! Лучше в кругораму пойду, там за двадцать копеек все картины мира увижу.
Мужичонка в рваных сапогах и в допотопной кацавейке покрикивает:
— А вот кому продать зуб зверя мамуны? Величиной с человецкую башку! Всего за рупь! Другого такого во всем городе нет!
Охотников купить гигантский зуб не находится. Большинство устремляется к обжоркам, к пивным.
— Айда мужики пить! — кричит могучий мужик — Сашка Ноздря, — было бы болото, а черти найдутся!
Есть заведения с вывесками. Вот — «Парижский шик», приземистая изба с малыми оконцами.
Внутри играет на сверкающей гармошке местный талант Иван Тараканов. И играет, и поет, и на заказ, и по-своему усмотрению.
Ах, какая волнующая песня!
Душа моя-странница!
К чему прилепляешься
И чем очаруешься?
Ты — птичка залетная,
Пурхая по радостям,
Пришла в дебри страшныя,
Неведенья дикого.
Как тут не сглотнуть соленую слезу, не зарыдать о своей загубленной жизни? Она тяжелая, она неприютная, и только на одну песчинку радости целые горы горя даны нам на веку.
