— Дивысь! О це они самые, именные!
«Гороховый костюм» взял у него часы и во всеуслышание прочитал:
— Грицко Петровичу Кероненко за безупречную службу от Сибирского речного пароходства как лучшему баканщику на пути в Сибирь!
Грицко Петрович в тот же самый момент дал ужасающую по силе затрещину Ивану Ивановичу Трущеву, так как извлек у него из другого кармана и свой кошель.
— Ну, что будем делать, Грицко Петрович? — спросил у бакенщика «гороховый костюм», — в полицию его поведем? Или вы сами его поучите, по-своему, по-речному?
— Сами поучимо! — ответил Грицко Петрович и стал звать брата. — Панас! Ходи сюда, цего хмыря вязать!
Как ни кричал Иван Иванович Трущев, он не вызвал сострадания толпы, а только смех и улюлюканье. И его пинали и плевали ему в лицо, пока Грицко Петрович и Панас Петрович волокли его, связанного, как басурманского пленника, к своей большой лодке, прикрепленной к колышку на берегу Ушайки.
Лодка поплыла по направлению к обширному Семейкину острову, где у Грицко Петровича и Панаса Петровича был построен добротный дом. Вокруг этого дома бродили свиньи, которые паслись свободно, так как с острова они сбежать никуда не могли. И было этих свиней великое множество.
Еще на острове были могучие заросли дикого хрена. Братья натирали его на зиму по целой бочке. Часть сбывали на базаре, а часть съедали сами в качестве приправы к свинине. Хрен очищал кровь, а речной воздух вселял бодрость, потому оба брата были здоровяками.
Отплыв немного от города, они взяли связанного, несчастного Ивана Ивановича за ноги и окунули головой в воду. Он извивался, как червяк, но вырваться не мог. Братья держали его ровно столько, сколько надо было, чтобы он наглотался воды, но не помер совсем. Вытащили, дали отдышаться, отплеваться, а потом повторили все снова.
По приезде на остров они заперли его в крепкой избушке, не развязав рук, и сказали:
— Поидемо бакены зажигать, еще искупаем! У нас не дуже зажуришься!
Иван Иванович упал на солому и заплакал.
За тюремным замком под горой старинный спиртовой завод помалу дымил своей красно-коричневой трубой. Ветра дули с реки в сторону города, и потому на здешних холмах нередко попахивало спиртными парами.
И здесь тоже была бывшая дача Степана Ивановича Попова, в память открытия месторождений сибирского золота названная «Алтаем». Умел Попов выбирать места для отдыха. На горе был обширный парк с бельведерами, беседками, ротондами, гротами, укромными полянами, статуями и фонтанами.
