Один из пограничников, тот, что постарше, в солдатской папахе и обмотках поверх башмаков, прокладывал лыжню, зорко поглядывая вокруг, опасаясь полыни.
— Слышь, Иван, ты иди за мной лыжня в лыжню, как бы под лед не провалиться, — заметил старший.
Идти было трудно. Ветер смел снег в сухие сыпучие сугробы, обнажая рядом гладкую поверхность льда. Лыжи то с трудом преодолевали сугробы, то разъезжались на скользком льду. Наконец, старший, выбившись из сил, остановился передохнуть.
— Эй, Ваня, одолжи махорочки покурить. У меня кончилась. Да не жмись ты: я тебе в каптерке отдам...
— Дал бы я тебе, Степан, да у меня газетка кончилась — козью ножку не свернуть.
— Пустяки. Я тут мимоходом с тумбы афишку стащил, могу поделиться.
Иван достал махорку, а Степа обрывки афиши, трут, кремень и кресало. Скрутили цыгарки, заслонившись полой шинели от резкого ветра, разожгли огонек и блаженно задымили.
— Степан, а как ты в отряд попал?
— Э, история длинная и муторная. Пару лет на немецком фронте вшей кормил, потом в Гражданку по разным фронтам помаялся. Хотел домой в деревню под Псковом податься, да брат письмо прислал, дескать, моя баба ушла с голодухи к местному богатею, соседи мякину едят, скотину, у кого осталась, соломой с крыш кормят. Это в начале зимы. А что к весне будет — и подумать страшно. Но я все равно весной домой подамся: надоело по миру маяться. А ты-то как к нам попал?
Молодой солдат, в новой буденовке, обутый в подшитые валенки, задумчиво помолчал немного, а потом заключил:
— Так ведь разруха, Степа... Я нанялся подмастерьем в литейку на Путиловском заводе. Работа трудная, но интересная. У меня получаться стало даже, мастер похвалил. Закрыли литейку, вот и пришлось искать, где дают паек и какое-никакое содержание. Но когда литейка начнет работать, я опять туда пойду.
Иван хотел еще что-то добавить, но Степан прервал его:
— Давай живей заканчивать обход — темнеть стало, как бы под лед не угодить. — И пустился вперед прокладывать лыжню.
Вдруг они заметили темный комочек, скрючившийся на льду. Перед ними оказался подросток, сидящий над лункой с удочкой для подледного лова. Рядом лежало несколько ершей и окуньков. В сугробе торчали старые лыжи.
— Эй, малец, что ты тут делаешь, на границе? Собирай свои манатки и пошли на заставу, там разберемся, кто ты такой!
— Дяденьки! Отпустите Христа Ради! Мамке рыбку ловлю. Здесь клюет здорово. Мамка ребеночка кормит. Если не покормить, молоко пропадет, умрет братик. Отпусти меня, я сразу домой пойду, честное благородное слово!
