Брайан Марр, сойдя со сцены, решил остаться в зале, чтобы посмотреть, что будет дальше. Свободного места ему не нашлось, и он присел на ступеньку в проходе возле кресла Квиста.
— Представляю себе, какой переполох был в чикагском аэропорту, — сказал он, когда публика отпустила Джонни умыться и переодеться в золотой смокинг. — Мало того, что они искали несуществующую бомбу, так еще какого-то мужчину застрелили в туалете.
— Кого именно? — спросил Квист.
— Пока неизвестно, — пожал плечами Марр.
Потом, когда Джонни вошел в азарт, Марр восхищенно покачал головой:
— Клянусь богом, он поет лучше, чем раньше.
— Два года отдыха, — напомнил Квист. — Его голосовые связки требовали покоя.
— Много пил, не так ли?
— И по-прежнему пьет.
— Не понимаю, почему он ушел.
— Он заработал столько денег, что мог тратить, сколько хотел. А женщины ему, наверное, приелись.
— Едва ли. Посмотри на него. Он наслаждается. Он обожает эту толпу, он любит ее за то, что она от него без ума. Почему же он ушел?
— Может, каприз. Но сегодняшний вечер вернет его на сцену.
К Квисту подошел неизменный спутник Сэндза Эдди Уизмер.
— Джонни просит передать, что сегодня ничего не получится. Он приедет к вам на завтрак.
— В одиннадцать часов, — напомнил Квист.
— Так точно.
— Он отлично поет, Эдди.
— Великолепно. Так было и будет, — ответил Уизмер.
Двухэтажная квартира Квиста была расположена на Бикмен-Плэйс, неподалеку от высотного здания ООН. Редко кому удавалось попасть на второй этаж его апартаментов. Там располагалась спальня, окна которой выходили прямо на Ист-Ривер. Вся обстановка этой просторной, светлой комнаты состояла из огромной кровати, ночного столика с телефонным аппаратом и маленькой коробочкой интеркома, при необходимости связывающего Квиста с первым этажом, да электронного будильника. На стенах не было ни картин, ни украшений. Лишь окна обрамлялись темно-синими портьерами.
На следующее утро после триумфального выступления Джонни в «Мэдисон Сквер Гарден» Квист проснулся как от толчка. Телефон не звонил, но на нем вспыхивала и гасла красная лампочка. Квист осторожно приподнялся, чтобы не разбудить спящую рядом женщину, и взглянул на будильник. Шесть утра! Рано, слишком рано, хотя на улице уже начало светать.
Квист снял трубку.
— Какого черта? — шепотом спросил он.
— Извините, мистер Квист, — ответил швейцар. — Я знаю, который час. Но некий мистер Сэндз говорит, что дело не терпит отлагательств.
— Пьяный?
— Нет, сэр.
