– Спасибо, – сказал старик и стал долго, мелкими глотками, пить молоко.
Закончив, он протер чашу соломой и положил обратно к себе в сумку.
– Я поеду с вами и помогу всем, чем смогу. В конце концов, знающий провожатый вам не помешает.
Анна пожала плечами.
– Есть ли у вас деньги?
– Двадцать фунтов.
– Хорошие деньги. Но вам надо переодеться. В такой одежде вам точно долго не продержаться незамеченной. Дайте мне, если не сложно, один-два фунта, и я вам принесу одежду, в которой вас никто не тронет.
Анна вытащила из сумки одну монету и передала Аравинде.
– Вот теперь я за вас спокоен, – он снова стал перебирать четки и тихо читать молитвы.
На следующее утро Аравинда исчез. Ночью поезд проехал Ахмадабад. Видимо, старик сошел там.
«Вместе с моим фунтом, и всем тем, что я ему рассказала», – мрачно констатировала Анна.
* * *
Анна посмотрела вглубь вагона, но никого, кроме семьи бедняков и нескольких одиноких путешественников, коз и овец в нем не обнаружила.
Женщина, ехавшая всю дорогу рядом с ними, повернулась к Анне.
– Он ушел в Ахмадабад. Ушел. Ушел, – попутчица жестами показывала, что старик сошел с поезда.
Мимо проносились джунгли и холмы, и Анна, за ночь успокоившаяся и мыслями уже находившаяся в Калькутте, почувствовала себя еще более одинокой и покинутой, чем во все годы, проведенные в больнице.
На ее глазах появились слезы. Она снова легла на солому, повернулась к стене и заплакала.
«Я думала, что хоть кто-то вдруг решил позаботиться обо мне, помочь мне, а он оказался простым воришкой. Еще опасным воришкой, который может отдать меня в руки этих негодяям», – думала она.
Анна прорыдала целый день много часов подряд, пока на нее не навалилась усталость.
– Дели, девочка моя! К вечеру будет Дели!
Анна сидела на краю вагона и смотрела на высокие горы, покрытые джунглями, поля и сады, разбитые вокруг деревень, и на пестрые точки крестьян, копавшихся в земле. Поезд только отъехал от какой-то небольшой станции.
Она обернулась на голос, и к своему изумлению увидела Аравинду, стоявшего позади не.
– Удивилась? – засмеялся старик. – О! Да ты, я посмотрю, решила, что старый дервиш тебя решил обмануть.
Он сел рядом с Анной и стал разворачивать сверток, который держал в руке.
– Чуть было не опоздал на поезд, – сказал он ей. – Половину дороги пришлось ехать на ступеньках последнего вагона. Потом стало уже совсем невмоготу, и я постучался в вагон. Проводник – что за женщины рожают этих проводников – сначала отказался меня впускать, а потом, когда я показал ему все свои амулеты, видимо, испугавшись проклятья, открыл дверь в тамбур. А по тамбуру проходила беременная женщина, попросившая меня помолиться за ее будущего ребенка – ну пришлось помолиться. Потом она привела еще одну беременную. Но стоило мне закончить молитву, как вокруг меня собралось не меньше тридцати женщин, наверное, из всех бедняцких вагонов, и каждая привела своих детей – кто пятерых, кто семерых. Некоторые больше. Проще говоря, я задержался.
