— Твоего горошка уже не видно, — хохотнул Ян. — Он весь в помаде.
Я прошел в ванную, где у меня висело зеркало для тотального осмотра и убедился, что он прав. Верунчик пользовалась простой помадой. И не всегда попадала туда, куда хотела. Вернее, вообще не попадала. Если среди ее прежних партнеров были женатые мужики, я понимаю, почему она три месяца провела без них.
— Так это, — я на всякий случай смутился, — подслеповатая попалась. А метилась все время в губы, натурально.
— Так это, — передразнил меня Ян. — Что-то уж очень она подслеповатая. Ты бы, прежде, чем трахать, очки ей купил, что ли. А еще лучше — телескоп.
— Ладно, — согласился я. — В следующий раз непременно куплю. И даже операцию оплачу — пусть ей этот самый телескоп в голову вкрутят, чтобы даже на ночь не снимала. А ты вот что… Ты завязывай баланду травить да моим трусам завидовать. Ты лучше расскажи, какого хрена опять приперся.
— Исключительно по делу, — сказал он.
Мы протопали в кухню, где я — традиция, понимаете? — включил кофейник и принялся сочинять жаренную колбасу. Ян, моими стараниями выключенный из процесса, уселся на стуле, закинул ногу на ногу и принялся ковырять пальцем в ухе. Невероятно интеллектуальное занятие, надо заметить. Видимо, помогало сосредоточиться.
— Ты рассказывай, рассказывай, — потребовал я между делом. — А то мне скучно колбасу в тишине пластать.
— А чего рассказывать? — Литовец неторопливо извлек палец из уха и вытер его о штанину. С мыслями, стало быть, собрался. — Все просто. Мне страшно, Мишок.
— Не понял, — признался я и принялся перекидывать колбасные кружки на сковороду. — Вот так просто — и страшно? Ты меня, натурально, удивляешь. Ты ж раньше смелый был, Ян. Ты ж, помнится, темной ночью в одиночку писать ходил. А теперь что изменилось?
— В какое-то говно ты наступил, Мишок, — сообщил мне Ян. — В какое-то вонючее, противное говно.
Как будто я сам не знал, ха!
— Я в курсе, куда я наступил. Только все равно непонятно. Наступил я, а страшно тебе. Может, я дурак, может, меня в психлечебницу определить надо, чтобы доктора соображалку обратно на место приделали? Ты, если тебя не затруднит, расскажи поконкретнее, отчего такой запуганный стал? Объясни так, чтобы даже такой законченный кретин, как я, допер, что к чему.
— Меня, Мишок, сегодня пасли.
— Оп-па, — сказал я и принялся нервически переворачивать колбасу. — А ты не ошибся? Действительно-таки пасли?
— Я же не такой конченный кретин, как ты, — возразил Ян. — На двух тачилах пасли. С утра какой-то урод на желтой «Карине» увязался, два часа на хвосте сидел. Потом другой — на черном «Крауне».
