Гарпал покачал головой.
– Мы собирались отвезти Александра в Илион, похоронить рядом с курганом Ахилла. Он бы хотел этого. Но пехота воспротивилась. Что им какой-то Ахилл... – мрачно сказал Птолемей, – Прах Александра должен упокоиться в Эгах, в гробнице царей. Костер сложили больше, чем у Филиппа. Гефестион лично возложил тело царя на вершину, а спускаться не стал. Достал меч и...
– Понятно...
– Урну с прахом Парменион забрал с собой. Но внутри не только прах Александра, они там оба. И в Аиде не разлучатся.
Некоторое время все молчали, рассматривая сундуки, потом стратег поднял глаза на Гарпала.
– Ты сказал, что золото оставили Пармениону. Почему не серебро?
– Это очень интересный вопрос, – вместо казначея ответил Птолемей.
– "Филиппики" серебром по весу оцениваются, как один к двенадцати, – объяснил Гарпал, – его, Филиппа, серебром, не афинским. Александр отчеканил свои тетрадрахмы немного тяжелее. Понимаешь?
– Нет, – совершенно искренне ответил Антигон.
– Эти монеты, – Гарпал зачерпнул горстью несколько блестящих кругляшей, – дороже эллинских, тех, что мы заняли в храмах и у богатейших ростовщиков Афин и Коринфа. Заемные деньги мы потратили, а свою чеканку приберегли. У персов монета золотая. Мы рассчитывали на то, что когда возьмем все сокровища Азии, золото упадет в цене.
– А серебро вырастет! – подхватил Птолемей, – теперь понял?
Антигон медленно кивнул. До него действительно начинало доходить, куда ведут эти плуты.
– Но мы не взяли сокровища Азии, – сказал стратег.
– А вот тут возникает самый главный вопрос, – хитро прищурился Лагид, – чего ты хочешь, Антигон?
Афины
Первым ее заметил, разумеется, проревс триеры Морской стражи, что курсировала между Пиреем и островом Эгиной, охраняя Саронический залив от пиратов, никогда не переводившихся в водах Эгеиды, особенно в непосредственной близости от таких торговых гигантов, как Афины и Коринф. Длинный силуэт на горизонте сразу привлек внимание впередсмотрящего, и патрульная триера немедленно отклонилась от курса, повернув на восток, навстречу неизвестному, явно военному кораблю.
"Саламиния" шла на веслах, пурпурные паруса, самый большой из которых украшен вышитой серебром совой Афины, притянуты к опущенным на подпорки реям. Именно это обстоятельство и послужило причиной повышенного внимания Морской стражи, не сразу опознавшей "священную" триеру, одну из трех в афинском государстве, что выполняли церемониальные функции в гораздо большей степени, чем военные. "Священные" триеры применялись для отправки праздничных посольств в дружественные полисы, перевозки денег из колоний, доставки важных депеш и возвращения в Афины государственных преступников, пойманных заграницей. Каждая из них отличалась весьма преклонным возрастом и находилась в строю уже не одно десятилетие, периодически переживая ремонты.
