Детство и юность Катрин Шаррон | страница 38

— А вот мадемуазель Леони.

От восторга Катрин принималась хлопать в ладоши, потом показывала язык игрушке, которая разительно напоминала сухопарую и спесивую барышню-экономку.

— Принеси-ка мне уголек, — просил Франсуа, — я подрисую мосье Полю черные усики.

Дети расставляли скульптуры на окне кухни и разыгрывали целые сценки с их участием. Мадемуазель Леони доставались в этих представлениях самые незавидные роли.

— Скажи мне, Франсуа, — спросила однажды Катрин, — ты можешь научить меня читать?

Франсуа отложил в сторону альманах, посмотрел внимательно на сестренку, подумал.

— Не знаю, что у меня получится…

Он окликнул мать, возвращавшуюся от колодца с ведром воды.

— Что случилось, Франсинэ?

— Кати хочет научиться читать. Послали бы вы ее в школу! Много девчонок из Ла Ноайли туда ходят. Кати тоже могла бы.

— Тебе так хочется, дочка?

Катрин робко кивнула головой.

— А почему бы и нет, — задумчиво проговорила мать. — Ну что ж, там видно будет.

Она подняла с земли ведро и ушла в дом.

Катрин встала на цыпочки, обхватила руками шею брата и крепко поцеловала его в обе щеки.

Катрин часто слышала разговоры родителей о стихийных бедствиях, которые, по их словам, вечно угрожают жизни и благополучию крестьянина.

Такими бедствиями были: внезапно начавшийся ночью пожар, в огне которого погибает ферма со всеми ее постройками и сложенным в амбарах урожаем; падеж скота, губящий за несколько недель самое лучшее стадо; град, оставляющий после себя лишь соломенную труху на том месте, где ожидали обильную жатву.

Но ни огонь, ни эпидемия, ни град не обрушивались на Мези, а между тем прошло совсем немного времени, и семья Катрин вдруг очутилась в такой ужасающей нищете, в которую ее не сумели бы ввергнуть все три стихийных бедствия, вместе взятые. В одно ясное майское утро Шарронам пришлось расстаться с фермой господина Манёфа и искать пристанища в бедном пригороде Ла Ноайли.

Дети быстро освоились с новой городской жизнью. К тому же им казалось, что жизнь эта не продлится долго и скоро вся семья снова переберется в деревню, на другую ферму.

В тот вечер они смирно сидели вокруг стола и молча смотрели, как мать беспокойно ходит взад и вперед по кухне. Она то снимала с гвоздя кастрюлю, вытирала ее и снова вешала на место, то порывисто выдвигала ящик комода и, помедлив немного, задвигала обратно. Иногда она на минутку присаживалась к столу, но тут же вскакивала и опять принималась за свое бесцельное хождение.