Но вот все каштаны в подвешенных к потолку решетах высушены, пряжа готова, вымыта и отнесена ткачу, который должен выткать из нее холст для рубашек и простынь. Работы закончены. Но по вечерам на ферме Жалада снова собираются соседи, чтобы повеселиться и потанцевать. Музыкант, маленький горбатый старичок, взгромоздившись на стол, притопывает ногой и извлекает из своего инструмента высокие, пронзительные звуки. Кружащиеся в танце пары хором подхватывают веселый припев.
Катрин поручают отнести музыканту стакан сидра. Она торопливо ставит стакан на край стола и убегает. Вдруг горбун схватит ее своими крючковатыми пальцами?! Танцоры бросают в шляпу музыканта мелкие монеты, игроки в карты добросовестно кладут на развилку светильника по одному су после каждой партии.
А отец пляшет, отец поет, отец смеется. Он — хозяин веселья, хозяин радости.
Сразу после жатвы Крестный покинул Жалада. Он кое-как дотерпел до этого дня, ночуя в хлеву.
— Теперь, — сказал Крестный Жану Шаррону, — самое трудное позади. После праздника всех святых вы подыщете себе другого работника.
— Ты бросаешь нас в самую страдную пору! — возмутился отец. — А молотьба, а уборка картофеля, а несжатая конопля, а каштаны, которые надо собирать… Подумал ты об этом?
— Ничего! Ваш работник силен, как турок. Он поднатужится малость, и все будет в порядке.
— Это из-за него ты уходишь…
— Нечего о нем толковать.
— Из-за него… и из-за Мариэтты…
— Мариэтта мне все равно что сестра, — живо возразил Крестный. — Вы хорошо это знаете…
— Жалко, что ты уходишь, Крестный. А что ты собираешься делать?
— У меня есть дядя, он плотник в Брёйле. Попрошусь к нему в ученики.
— Хорошее ремесло, — сказал отец.
— Да, неплохое.
— Ну что ж, раз тебе так хочется… Они вернулись в кухню.
— Господи, да разве так можно! — воскликнула мать, бросая суровый взгляд на Мариэтту.
Девушка поджала губы и отвернулась.
— Ну, до свиданья, матушка, — сказал Крестный.
— До свиданья, сынок, — грустно ответила мать и поцеловала Крестного, потом еще и еще раз.
Отец похлопал Крестного по плечу и крепко пожал ему руку. Катрин повисла у него на шее, заливаясь слезами.
— Я не хочу, чтобы ты уходил! — рыдала она. — Не хочу!
— Я вернусь, — сказал Крестный, — обещаю тебе, что вернусь, моя Кати.
Он вытащил из кармана конфеты, насыпал ей полную горсть. Потом достал голубую ленту и протянул матери.
— Пусть заплетает в косы по праздникам, — сказал он.
— Незачем было тратить деньги, они тебе самому пригодятся, пока не устроишься.
