Примерно так и происходит. Сначала человек не верит в какие-нибудь плохие права мира. Ведет себя как законченный параноик. Затем его настигает какая-нибудь неприятность. Мир заставляет такого человека обратить внимания на свои права. Оп! Происходит перемена взглядов. Человек лишает себя прав. Он отказывает себе в возможности ошибаться и учиться. Баста! Допрыгались. Затем он займет суицидальную позицию.
Или напротив. Человек долго соблюдал правила. Лишал себя. Жертвовал. Но ведь рядом совсем по-другому. Я знаю человека, мама которого наложила на себя руки, после того как он ей «разъяснил» все, что она ему должна. И разъяснить он ей смог все это в результате «психотерапии».
4.2. Прояснение жизненной позиции
Но если терапевт признает права своего клиента иметь ту жизненную позицию, которую тот имеет и не менять ее, то в чем же тогда терапия? Терапия – в осознании, а не в изменении. Осознание возвращает все возможности. То, что происходит в терапии – клиент осознает преимущества и недостатки каждой из позиций.
Я называю это выяснением экзистенциального меню. Например, если клиент лишает себя прав, то я могу выяснить, из-за чего он это делает. И здесь могут быть два варианта. Либо его обманули, сказали, что он плохой, недостойный или еще какой-нибудь. То есть просто совершили преступление.
Если клиент так считает с детства, то мне бесполезно пытаться с ним спорить, я окажусь двухсот пятидесятым в длинной очереди людей, пытающихся его «переоценить». Нет, я, конечно, могу плакать от печали, по поводу того, что он с собой делает. И иногда я действительно плачу в таких ситуациях. И это мое право. И я могу злиться на него, это тоже мое право. Но если для меня не важен перенос, а важна терапия, то я скажу: «Мне грустно, и я зол на тебя. Но, конечно, это твое дело – как тебе к себе относиться. Все, что я могу – спросить тебя о том, чем ты рискуешь и чем жертвуешь на твой взгляд, если так себя ведешь?».
И тогда не я, а он сам себе все расскажет. Он расскажет себе о том, что неизвестно ради чего жертвует своей жизнью и своими возможностями. И, что рискует он умереть заживо, так и не узнав о том, кем бы он был, если бы позволил себе жить. И теперь мне не о чем с ним спорить. Он будет плакать вместе со мной. И это здоровые слезы. И тогда я вспомню замечательного терапевта Роберта Голдинга, который обратил внимание на значимость решений. Я скажу этому клиенту: «Да, ты так привык, тебя с детства лишали много, но теперь-то, когда речь идет о том, как ты сам обращаешься с собой, что ты решаешь? Ты оставишь все как есть, или признаешь за собой своё?». И это снова момент, когда мне пора отходить в сторону. Мне могут не понравиться его решения, но не мое дело его подталкивать, если я хочу поддержать его целостность. Я не встречал клиента, который в этой ситуации осознанно принял бы решение занимать и дальше суицидальную позицию. Если он осознанно примеряет ее на себя, то сталкивается со всем океаном тоски, которую копил в себе всю свою жизнь.
