Принц-потрошитель, или Женомор | страница 9
Итак, я мог свободно располагать собой, а большего и желать не приходилось. Мог продолжать свои исследования химической структуры различных патологий. Набирать материал, постепенно готовиться к публикации того научного памфлета, который собирался выставить на суд блестящего светского общества и моих собратьев по ремеслу.
Меня снедал горячечный жар подавленного честолюбия, что помогало преодолевать каверзы слабого здоровья, подточенного десятью годами интеллектуального перенапряжения и теми лишениями, с какими сталкивается бедный студент в Париже.
Я уже говорил, что работа сознания есть всего лишь врожденная иллюзия, род галлюцинации. Наша природа — стихия воды, жизнь — всего лишь круговорот этой тепловатой жидкости. Вода у нас в желудке и в ухе. Мы ощущаем биение универсального жизненного ритма в брюшине, это наша космическая слуховая перепонка, прикосновение ко всеобщему бытию. Первейшее из наших органов чувств — это ухо, ибо ему внятны признаки нашей частной, сугубо личной жизни. Потому всякая болезнь начинается с нарушений слуха: через них проявляются флуктуации подводных стихий индивидуального бытия, предвестия неоскудевающего настоящего в его неотвратимости. А значит, не мне, врачу, надлежит противостоять расцвету всего, что связано со слухом. В мои расчеты, скорее, входило множить эти слуховые происшествия и способствовать полной революции наших представлений, чтобы привести их в согласие с новой гармонией, полифонией будущего.
Мне бы хотелось распахнуть все клетки, загоны, тюремные камеры и палаты дурдомов, чтобы на свободу вырвались крупные хищники и стало возможно изучать неожиданные проявления человеческой натуры. И если впоследствии я перестану питать макиавеллевские планы карьерных и жизнеустроительных побед, если я оставлю избранное поприще, отложу на будущее замыслы великих книг, отрекусь по доброй воле от того славного будущего, какое суждено моим первоначальным занятиям, то только лишь потому, что во время работы на Английской ферме я повстречал великолепного субъекта, близость к которому позволит мне присутствовать при чреде социальных революций и трансформаций, перевернувших с ног на голову все основополагающие жизненные ценности.
Я способствовал побегу неизлечимого больного.
Но здесь начинается особая история, повесть о необычайной дружбе.
с) МЕДКАРТЫ И ЛИЧНЫЕ ДЕЛА
Прибыв в первой половине дня, я потратил немалую его часть, обживая отведенную мне квартирку на втором этаже центрального здания Английской фермы, очаровательные крошечные апартаменты жокея или, скорее, антрепренера. Обед мне принесли ровно в шесть вечера, как я и заказывал, а затем я лег спать, чтобы назавтра быть в форме.