Со временем, я научилась уживаться с этой правдой. И чем больше все вокруг говорили о погромах в еврейском гетто, тем активнее мы с Евой занимались снабжением несчастных пропитанием. Однажды Еву поймали с продуктами, которые она тайком вносила в гетто. Ее жестоко избили и арестовали.
Тогда Генрих поднял все свои связи, убеждая соратников, что сам примет жесточайшие меры по наказанию преступницы. Он апеллировал тем, что Ева является моей любимой служанкой, и без нее я не могу даже шагу сделать. Я живо представляла, как он насмешливо говорил:
— Эти женщины, кто же их поймет. Но отказать им или пойти наперекор — хуже смерти.
Еву отпустили. Она вернулась в наш дом. Показательно, Генрих позволил Рихарду выпороть ее. Ева стойко приняла свою участь, хотя Рихард приложил все силы, чтобы наказание не было таким уж легким. Но после, превознемогая боль, Ева поблагодарила Генриха, она понимала — он спас ей жизнь.
В феврале 1943 года, немцы покинули Сталинград. Вермахт отступал. Война повернула в другое русло, со всех сторон наступали союзники. Я радовалась как никогда. Конец войны был близок. Скоро все закончится воцарившийся вокруг ад, и мы сможем зажить нормальной жизнью.
В марте, к нам в дом заявилась женщина. Высокая благородная дама, одетая красиво, изыскано и со вкусом. Изящные манеры выдавали в ней настоящую аристократку. Она дерзко окинула взглядом служащих и заявила, что желает видеть Генриха фон Зиммера. Ей сообщили, что в данный момент его нет дома. Не церемонясь, неизвестная женщина прошла в гостиную, и величаво держа спину, опустилась на диван.
— Я подожду. — Решительно заявила она.
Я была наверху, с Александром, когда прибежала Ева и сообщила о визите странной дамы. Первой моей мыслью было, что это любовница Генриха. Я предполагала, что где-то есть другая женщина, с которой он проводит свободные минуты. Ревности не было, было другое чувство. Ощущение предательства. Почти бегом, вопреки приличиям, едва касаясь рукой холодных перил, я спустилась вниз, в гостиную, где ожидала гостья. Появившись на пороге, с растрепанными волосами и тревожным взглядом, я все поняла. Она подняла голову, я улыбнулась. Хватило одного взгляда, чтобы понять, передо мной сидела сестра Генриха. Она была его точной копией, только с пышными волосами и женственными чертами лица. Ее звали — Генриетта.
Едва я вошла, она смерила меня равнодушным взглядом.
Я предложила ей чай, Генриетта отказалась. Она была так высокомерна в своем надменном великолепии. Холенные руки, самое красивое и дорогое платье, аккуратная прическа и великолепные черты лица. Эта женщина показалась мне шедевром созданным природой. Ее холодная красота оставалась неоспоримой. Но ее надменность и высокомерие, затмевали первое приятное впечатление о ее личности. Всем своим видом она давала понять, как ее тяготит мое навязчивое присутствие. Словно я была для нее надоедливой служанкой, которой уже пора оставить великолепную хозяйку. Не утруждая себя уговорами, я оставила ее и вернулась к Александру. Если семья Генриха не желает знать меня, то и мне не следует искать с ними встреч.
