Он со вздохом оторвался от соседки, заковылял дальше. Через пару минут все трое сидели под навесом. Солохин притащил воду в бутылке — ее бесплатно выдавали. Они тянули из горлышка, отрешенно созерцали суету и как-то незатейливо погружались в прострацию.
— Представляешь, Олежка, — шептал Солохин, — девчонки погибли… Ну, те, которые нас на заправке снимали. Гулька и Дуська. Попеленко рассказал, когда нас в медпункт привезли… Их вроде сняли после нас крутые чуваки на «Крузере». Пьяные были, море по колено, им и в голову не приходило, что такое начнется. Отвезли девиц на Камышовую, 240, тогда еще можно было проехать, давай бухать да веселиться. Не поняли, наверное, что к чему, когда вода к горлу подошла. Все погибли — и девчата, и пацаны… Жалко, Олежка. Вроде шлюхи, а все равно жалко. Нормальные бабы, не вредные, веселые…
Соболевский молчал. Обрисовалась еще одна красотка. В соломенной шляпке, в нарядных шортах и с длинными ногами. Она ходила по площади с поджатыми губами, всматривалась в лица людей. Заметив Соболевского, издала победный рык и бросилась к нему.
— Ты, комок моих нервов! — сварливо воскликнула красотка. — Сколько можно тебя искать! Все нервы мне вытрепал! Позвонить не мог? Господи, Олег, ну на кого ты похож! — она немного подобрела, склонилась над ним. — Ну всё, пошли домой, нечего тут торчать, я завтрак приготовила…
Соболевский поднял глаза. В них было что-то необычное. Красотка втянула воздух, чтобы издать в пространство очередную тираду… и немного оторопела.
— Ты чего?
— Прости, Наталья, — прошептал Олег. — Так вышло, никто не виноват… Я потом тебе все объясню, ладно?
С непростительным опозданием она обнаружила на плече мужчины женскую головку с большими глазами. Хуже того — ее мужчина обнимал какую-то пигалицу! Не заметить это сразу было трудно, но Наталье удалось. Она нахмурилась, напряглась, побелели и задрожали скулы.
— Эй, Олежка, минуточку… ты чего? Головой ударился? Кто это рядом с тобой?
Соня тяжело вздохнула и закрыла глаза. Она не стала отстраняться от инспектора ДПС.
— Наталья, прости, — повторил Олег твердеющим голосом. — Давай позднее поговорим, хорошо? Ей-богу, мне очень жаль, но уже ничего не попишешь. Это выше нас. Ты же не собираешься устраивать сцену?
Наталья не была сторонницей скандалов в публичных местах. Она смертельно побледнела, таращилась на разлучницу с растущим ужасом. Менялось что-то в голове, переворачивались представления об окружающем мире. Она все поняла, поскольку не была наивной дурочкой. Дрогнуло и сморщилось лицо, она неуверенно отступила, стала исчезать, растворяться в колышущейся массе людей…
