Наконец втроем — Поповцев, Горячев и я — идем в райком комсомола. Моросит мелкий осенний дождик. Под ногами хлюпает грязь. По булыжнику тарахтят военные повозки, шагают угрюмые красноармейцы. Мимо нас в мокрой плащ-палатке прошел здоровенный красноармеец метра в два ростом с пленным немцем. Немец, низенький, тощий, в потрепанной куртке и сапогах с широченными голенищами, смешно семенил, еле поспевая за своим конвоиром. Прохожие останавливались и кто с любопытством, кто с ненавистью смотрели на фрица.
Слышались возгласы:
— Довоевался сукин сын…
— Пат Паташона ведет!..
— Где ты, Ваня, выколопнул такого сморчка?
Мы впервые видели живого гитлеровского вояку.
— Неужели у них все такие замухрышки? — спросил Горячев.
— Придет время — увидим, — ответил Поповцев.
В райкоме нам долго пришлось ждать. В кабинете секретаря шло бурное совещание. Через дверь слышался горячий разговор о каком-то истребительном батальоне, который, видимо, по ошибке обстрелял наши самолеты.
— Кто давал право стрелять? — громко спрашивал чей-то бас.
— Они кружили над крышами, — оправдывался другой голос.
— А звезды на крыльях видели?
— Видели. Но ведь звезды могут и немцы нарисовать.
— Паникуете, товарищи! — гремел бас.
Слушать чужой разговор стало неудобно, и мы тихо вышли из приемной.
— Сердитые… Не попало бы и нам, — беспокоился Николай Горячев.
Часа через полтора нас вызвали к секретарю. В комнате густым облаком висел табачный дым. У окна стоял военный с двумя шпалами на петлицах и курил папиросу. Мы молча топтались на месте.
— Ну что, орлы, членские взносы пришли платить? — спросил секретарь райкома.
— Нет, — ответил я. — Пришли по важному делу.
— Теперь все дела важные, — усмехнулся секретарь.
— А у нас особо важные. Мы прибыли сюда по призыву партии, — сказал я каким-то чужим голосом и почувствовал, что на лбу выступил пот.
— Ах, вот как… — удивился секретарь. — Тогда рассказывайте толком. Товарищ Митько, — обратился он к военному, — послушайте, может, это и по вашей части.
Военный повернулся от окна, окинул нас строгим взглядом и сел в кресло.
— Рассказывайте, — загудел его бас.
Мы догадались, что раздававшийся из кабинета голос принадлежал ему.
Почувствовав наше замешательство, майор улыбнулся.
— Что ж вы, как красные девушки, стесняетесь. Говорите смелее.
— Мы в партизаны пришли записываться, — решился наконец Поповцев.
— В партизаны?.. А с родителями посоветовались, не возражают?
— Посоветовались… Не возражают, — приврал Горячев. В его глазах появилась лукавинка.
