Я открыл несколько кают, — ни души. Впереди через полуоткрытую дверь видна была маленькая гостиная; я вошел в нее; там лежал на диване старый матрос с лицом, искаженным страданиями. Ужасающее зловоние вынудило меня прекратить здесь розыски; я с ужасом удалился, чтобы продолжать дальше это тяжкое обследование яхты. Повсюду были одни только трупы... Моряки, очевидно, погибли от жажды. Некоторые открыли себе вены и истекли кровью, другие предпочли застрелиться. Какой-то юнга повесился в угольной камере. Из тридцати человек экипажа только двое еще дышали. Они лежали теперь на палубе, куда их перетащили островитяне. Один, лет тридцати, был по сложению Геркулес. Его нашли в кочегарке. Другой — коренастый смуглый южанин, резко выраженного испанского типа. Оба были без сознания. «В таком-то состоянии был и я», — мелькнула мысль в моей голове, — «когда мой „Икар“ принесло к острову. Если пытаться их спасти, то нужно торопиться». Я оторвал буй, приподнял колосса, прикрепил к нему буй и затем с помощью веревки спустил его с судна в море; пять или шесть аполлонийцев соединенными силами поступили так же с испанцем.
Мы достигли берега. Солнце уже стояло высоко, начиналась жара. К изумлению аполлонийцев, я взвалил себе геркулеса на спину и перенес его в прохладную пещеру. Кругом него толпились женщины, они принесли воды, влили ему в рот несколько глотков и смачивали виски. Я оставил его, чтобы помочь перенести другого моряка.
На берегу, над предназначенным для жертвенника камнем угрожающе возвышалась статуя Муссагета.
Поглощенный спасением погибающих, я забыл о гимне, приветствовавшем прибытие «Минотавра» в бухту. Что же, неужели я вырвал моряков из рук смерти только для того, чтобы дать возможность этим новым эллинам заколоть их на жертвенном камне? Я решил протестовать, убедить аполлонийцев, как мерзки такие жертвоприношения.
Нужно было прежде всего отыскать Хрисанфа; он стоял на берегу и задумчиво глядел на разбитую яхту; предоставляя другим переносить второго моряка, я подошел к старцу.
Он обернулся при моем приближении:
— Восхищаюсь твоей удивительной силой, Главкос. Некогда наши предки были подобны тебе; а теперь посмотри, сколько аполлонийцев нужно собрать, чтобы выполнить то, что ты совершил один! Очевидно, наша исключительно головная культура содействует физическому упадку, но я тебе объяснил, что является главной причиной нашего вырождения. Сегодня настал, наконец, великий день, когда бог послал нам необходимую помощь; плоть этих людей оживит наше тело, помешает смерти уничтожить наше племя!
