Еще бы не сарказм — она была выше меня на голову и значительно шире в плечах.
— Боишься, — презрительно констатировала Груша.
— Да не боюсь я ничего!
И я вошел в ангар.
Внутри было почти пусто. Стояла платформа с какими-то железными ящиками-боксами, а больше ничего не было.
— И где же… — Я начал разворачиваться и понял, что попал в ловушку — Груша уже перегородила выход.
Нет, справа и слева от нее оставались еще небольшие пространства, и если дернуться с душой, то можно успеть… Но я решил, что рисковать не стоит.
Путь к отступлению был отрезан. А в руках у Груши появился плазменный сварник. Я не ошибся насчет того неприятного потрескивания.
— Давай проясним обстановку, — дружеским голосом сказала Груша. — А то потом поздно будет.
— Давай… — согласился я.
— Во-первых, научный, административный и всякий прочий руководитель экспедиции — я.
Груша нажала на гашетку сварника. Между электродами проскочила слепящая искра, запахло горелым воздухом.
— Что ты сказал? — спросила она.
— Я говорю — прекрасная идея. С твоим-то опытом…
Идти против системы — одно дело, но идти против такой вот особы… Короче, я не захотел с нашей красавицей связываться.
— Что ты там промямлил?
— Я говорю — ты здорово придумала. А что во-вторых?
— А во-вторых, то же самое, что и во-первых! Мне Майя Ивановна сказала, что ты хороший парень, она тебя мне рекомендовала…
Груша спрятала сварник за пояс.
Ну, спасибо! Спасибо, старший педагог Майя Ивановна Гучковская. Я вам этого никогда не забуду.
— Правда, она сказала, что ты немножко лентяй… — Груша задумчиво поглядела на свой здоровенный кулак. — Немножко лодырь…
— Я не лентяй, — тут же возразил я. — Я просто…
— Вот и хорошо, что ты просто, — перебила меня Груша и распорядилась: — Бери вон те ящики и грузи их на платформу.
«Вот дура!» — подумал я. И стал грузить ящики. Ящики были нетяжелые, но, видимо, научно ценные. Во всяком случае, в них что-то брякало.
Когда в одном из ящиков брякнуло погромче, Груша повернулась в мою сторону.
— Эй, ты! — рыкнула она. — Смотри у меня! Руки оторву!
— Вообще-то меня Тим зовут, — сказал я.
— Тимка, значит. Тимоня… — кивнула Груша. — Это хорошо. У меня так хомячка звали. Мерзкий был хомячишка, пакостный. В руку его возьмешь, а он сначала укусит, потом нагадит, затем снова укусит… Я его — чик-чик!
И она мне подмигнула.
Что означало ее «чик-чик» — выяснять мне совсем не хотелось. Но Тимке я посочувствовал. Любой, попав в руку Груши, на его месте поступил бы так, как поступил он.
