свобода рассматриваться как полноценный человек, а не поврежденный.
Я видел эту свободу, однажды, когда Эвелин делала знаки мне среди афракционеров, призывала выйти из моей фракции чтобы стать полноценной личностью. Но это было ложью.
- Ты из Чикаго? - Рафи спрашивает меня.
Я киваю, все еще смотря на темную улицу.
- И теперь ты здесь, снаружи. И как тебе в этом мире? - спрашивает он.
- По большей части так же, отвечаю я.
- Люди просто разделены другими вещами, бьются на других полях сражений.
Половицы внутри скрипят когда Нита идет по ним и, когда я оборачиваюсь она стоит прямо у меня за спиной, пряча руки в карманы.
- Спасибо, что организовал это, говорит Нита кивая Рафи.
- Нам пора.
Мы снова идем вниз по улице, и когда я оборачиваюсь чтобы взглянуть на Рафи, он поднял руки и машет на прощание.
Когда мы возвращаемся к грузовику, я слышу крики, но на этот раз это крики ребенка. Я иду мимо сопящих, хныкающих звуков и размышляю о том, когда я был младше, сжавшийся в своей спальне, вытирая нос рукавом. Моя мать, оттирала манжеты губкой, прежде чем выбросить их в стирку. Она никогда ничего не говорила об этом.
Когда я забрался в грузовик, то уже чувствовал себя онемелым по отношению к этому месту и его боли, и я вполне был готов вернуться в мечту комплекса, к теплу и свету и чувству безопасности.
- У меня проблемы с пониманием того, почему это место предпочитают городской жизни, говорю я.
- Я только раз была в городе, где проводился эксперимент, говорит Нита. - Там было электричество, но оно было по карточной системе, каждая семья могла пользоваться им всего несколько часов в день. То же самое с водой. В городе была очень развита преступность, которую объясняли генетическими повреждениями. А полиция не могла с этим ничего поделать.
- Итак, комплекс Бюро, говорю я
- Проще говоря, лучшее место для жизни.
- С точки зрения ресурсов, да, говорит Нита. - Но та же социальная система, которая существует в городах, существует и в Бюро, просто немного сложнее увидеть.
Я смотрю, как периферия исчезает в зеркало заднего вида, отличающаяся от заброшенных зданий вокруг нее только тем рядом электрического освещения висящего на узкой улице.
Мы проезжаем мимо темных домов с заколоченными окнами, и я пытаюсь представить их в чистоте и безупречности, так как они должны были выглядеть, когда-то. Дома с зеленой штукатуркой и светящимся окнами по вечерам. Я полагаю, что жизнь здесь была тихой и мирной.
