– Или до тех пор, пока этой группе не надоест с ним нянчиться. И мне кажется, этот момент все ближе и ближе. Наверное, Перфилов это тоже понимает. Во всяком случае, ему сейчас должно быть очень страшно. И неужели он настолько дорожит своим искусством, что может так выдерживать характер? – недоуменно покачал головой Крячко. – Беда с этими творческими людьми! Живого человека в два счета не пожалеют, а ради пары строчек в газете собственной жизнью рискуют! Ничего не поймешь!
– Скорее всего, Перфилов, не рискует, – сказал Гуров. – То есть рискует, конечно, но не по своей воле, а по своей глупости. А где фотоаппарат, он все равно не скажет. И не потому, что не хочет, а потому, что не может. Я подозреваю, что он попросту забыл, куда дел фотоаппарат. Вот и вся причина его запирательства.
– Ну что ж, это как-то больше похоже на Перфилова, – сказал Крячко. – Пожалуй, мне эта версия нравится. А то я уже побаивался, что скоро начну его уважать. Но если он сам не помнит, где аппарат – или что там у него, то как мы это узнаем?
– Очень может быть, что этого мы никогда не узнаем, – ответил Гуров.
И в этот момент ожил сотовый телефон. Гуров поднес трубку к уху и услышал запинающийся женский голос:
– Простите, я туда попала? Мне нужен милиционер… Ну, который приходил сегодня к нам в магазин. Это Тягунова Виктория Павловна. Вы меня не помните?
– У меня прекрасная память, Виктория Павловна, – сказал Гуров. – И вас я забыть никак не мог. Как я догадываюсь, вы решились мне что-то сообщить?
– Да, я решилась, – замирающим голосом ответила женщина. – Потому что я боюсь, что вы моего дурака посадите… Он хороший человек, но совершенно неуправляемый. Он и сам не рад, но ничего не может поделать со своим характером. Он такой с молодости. Взрывной, как порох.
"И упрямый, как осел", – подумал Гуров.
– Вы можете подумать, что он специально против вас что-то замышляет, а он просто вот такой у меня, – беспомощно объяснила Тягунова. – Поэтому я сначала ничего вам не сказала – там, в магазине. Иван просто бы убил меня на месте! А теперь решила признаться. Только… Вы не арестуете нас за ложные показания?
– Даю слово, – сказал Гуров, улыбаясь. – Но вы уверены, Виктория Павловна, что ваш супруг сейчас… э-э… не натворит ничего такого?
– Он не натворит, – быстро проговорила Тягунова. – После вашего прихода он так расстроился, что пришел домой и выпил водки. Много выпил. В общем, я его кое-как уложила и ушла к соседке… Я от соседки звоню.
