— Эй, парень, пособи. Не справлюсь я одна с мешками.
Молодой человек остановился в нерешительности. Во взгляде женщины было нетерпение, почти приказ. Он вернулся к автобусу. С трудом владея поврежденной рукой и стараясь, насколько возможно, скрыть это от старухи, помог ей перетащить сначала один мешок, потом второй. Но этого ей было мало. Она взяла его за руку и повела опять к автобусу.
— Стой здесь, парень. Еще не все. — Подняв голову, сказала стоявшим на крыше кондукторам: — Там еще гроздь бананов. Давайте ее сюда. Быстрее.
Двое мужчин переглянулись. Губы их сложились в кислые гримасы.
— Быстрее! — уже громче сказала старуха. Она боялась, что один из них — тот, что помоложе, — уйдет, не закончив разгрузки.
— Но здесь полно бананов, — сказал кондуктор. — Которые из них ваши?
— Ну, та, зеленая! — пронзительно выкрикнула старуха. — Давайте! Скорее!
Кондукторы опять переглянулись.
— Здесь все зеленые, — сказал один из них.
— Да там она! — Старуха явно выходила из себя. — Вы же сами клали ее наверх. Может, потеряли?
— Тут есть большая зеленая, очень большая презеленая и самая большая презеленая-зеленая. Какую давать?
Старуха задыхалась от возмущения.
— Бросайте сейчас же! Еще шутить вздумали.
Кондукторы пожали плечами и принялись за работу. Бананы буквально посыпались как дождь на головы стоявших внизу людей. Гроздья ломались в воздухе, разлетались в разные стороны. Снизу раздавались протестующие крики.
Покончив с бананами, кондукторы начали сбрасывать ящики, мешки, стулья и столы. Завидев свои вещи, владельцы старались схватить их, но, не удержав равновесия, падали, некоторые — вместе с вещами. Кондукторы разыгрались вовсю. Побросав грузы, скинули веревки и брезентовые пологи, служащие для предохранения багажника от дождя. Поднялось густое облако пыли. Кондукторы уселись рядышком на скамью и спокойно наблюдали, как внизу копошатся люди, разбирая зеленые и зеленые-презеленые бананы.
Воспользовавшись всеобщей суматохой, парень незаметно ушел. В голове у него мутилось, и он не отдавал себе отчета в том, куда идет, хотя какое-то смутное чувство подсказывало ему, что он — на знакомой тропе. Ему не хотелось идти по этой тропе, однако ноги шагали сами собой. Они несли его домой.
Солнце клонилось к закату. Он шел по кукурузному полю. Деревня осталась немного в стороне. Дул ветерок, и шелест листьев навевал какое-то уныние и тоску. Мысли его витали в прошлом, в далеком-далеком прошлом, когда он был еще маленьким мальчиком и бегал вот по этой самой тропе. Тогда музыка полей ласкала слух, потому что напоминала о доме, где он не знал ни горя, ни забот. Теперь эта музыка звучала глухо и холодно, так холодно, что казалась ему смертью, готовой схватить его, как только на землю опустится мрак. Чувствуя, что дрожит всем телом, он ускорил шаги. Боль в ноге то усиливалась, то ослабевала. Солнце продолжало свой путь на запад, воздух с каждой минутой становился все холоднее.
