Про меня:
Утром встает, зевая,
И в ванну идет босая,
Там, восседая на «троне»,
Утро проводит в короне.
Про осла:
Жил осел и не тужил,
Воблу ел и пиво пил,
Но однажды оживился,
Вымыл уши и побрился.
Я их до сих пор помню, правда, не целиком. Зачем я это рассказываю? Наверное, чтобы показать, что мама могла быть разной, очень разной. Доброй, злой, смешной, нетерпимой. Кстати, она совершенно не выносила, когда не считались с ее мнением. Это было табу. Проще согласиться, чем переспорить и что-то доказать. Доказательств, кроме ее мнения, просто не существует.
За пару месяцев до моего девятнадцатилетия мама уехала сначала в Италию, познакомившись в Москве на улице с богатым итальянцем, а потом, когда вернулась, начала оформлять визу в США, гостевую. Ее пригласили очередные новые знакомые. Выехать тогда было сложно, и она уезжала через Болгарию. Помню, что сначала она какое-то время провела в Софии, а уже потом улетела в Нью-Йорк. И неожиданно для всех – не вернулась. Я тосковала, плакала ночами в подушку, ждала. Конечно, мне было чем заняться: работа, друзья, влюбленности, но мне нужна была мама. Так хотелось поделиться с ней подробностями из жизни, спросить совета, поболтать. Но она не возвращалась.
Из своего теперешнего состояния я понимаю, что мама всегда хотела жить за границей и упорно шла к этому годами. Сначала Мирэк из Польши, потом Стоян из Болгарии, случайный итальянец и наконец – Америка, венец мечтаний. Иногда мама писала мне длинные письма. Очень редко звонила. Еще реже передавала надиктованные ею на кассеты записи о своей жизни в Нью-Йорке. Иногда она пересылала нам какие-то вещи из секонд-хенда, чему мы очень радовались, а несколько раз организовывала посылки с морожеными куриными «ножками Буша». В то время с едой было не слишком хорошо, поэтому посылки приходились кстати, несмотря на то что ездили мы за ними на другой конец города с хозяйственной сумкой-тележкой. Я знаю, что маме тогда приходилось нелегко, но она пыталась о нас заботиться.
Сначала мама жила у того знакомого, который ее пригласил, Роберта, потом у подруги Нэнси, зарабатывающей ради проживания древнейшим ремеслом на земле, затем нашла себе жилье у еще одних дальних знакомых в пригороде Нью-Йорка. Ее всегда привечали и более или менее заботились. Мама умела притвориться несчастной, неприспособленной к жизни, глупенькой, так что у всех возникало только одно желание – защитить и обогреть. Весьма полезное качество для женщины. Жаль, что я его полностью лишена. Мне проще добиться чего-то самой, чем выступать в качестве просителя или обиженной и жалкой бездомной собачонки. Впрочем, у нее не оставалось выхода, кроме как вернуться, но именно этого она избегала изо всех сил. Россия казалась ей тюрьмой, местом заключения настолько мрачным и страшным, что хуже представить себе просто невозможно. Через некоторое время она познакомилась в Музее Рериха со своим нынешним мужем Аркадием, который сразу же сделал ей предложение. Она согласилась.
