— А мне и прибирать нечего, — отозвалась Рита и вышла из палаты.
Зойка приложила указательный палец к виску и выразительно покрутила им:
— Понимать надо, Шурочка!
Шурочка обиженно заморгала.
— Я ее, кажется, ничем не обидела.
— Кажется, да не мажется. Чего у нее в тумбочке-то? Ложка сахару. Передачу-то ей не носят. Соображать надо.
— Девочки, а почему ей, правда, передачу не носят? Она же в пригороде живет, — сказала Шурочка.
Ася вспомнила: Рита часами молча лежит, уставившись печальными светлыми глазами в одну точку. Она часто пишет письма. Кому? И, неожиданно для себя, с теми интонациями, когда она хотела в чем-то убедить своих учеников, Ася сказала:
— Спрашивать ее об этом нельзя, а вообще-то узнать надо.
Все оглянулись и посмотрели на Асю.
— Вам получше? — спросила Зойка.
— Получше, — сказала Ася.
— Плюйте через левое плечо, — торопливо зашептала тетя Нюра.
— По-вашему, меня выпишут? — этот вопрос задала большеглазая девушка, походившая на мальчика-подростка. Узкоплечая, коротко стриженная, она стояла посредине палаты, широко расставив ноги, заложив руки за спину.
Зойка обняла ее за плечи.
— Что ты, Светка, психуешь?
Внезапно Ася услышала за стеной мужские голоса.
— Кто это там? — спросила она тетю Нюру и удивилась, узнав, что за стеной мужская палата. Такая там тишина все время стояла. Оказывается, разделяет палаты не капитальная стена.
— Да они, господи прости, ироды, что ли. Станут они разве шуметь, когда за стеной человек… — тетя Нюра не договорила. «Помирает» — добавила про себя Ася.
— Идут! — объявила Шурочка.
— Сейчас начнется: дысите, не дысите, покасляйте, — передразнила Зойка.
Даже на лице Риты мелькнула слабая улыбка.
Показались белые халаты.
Сколько их? Целая свита. Зачем так много?!
Тетя Нюра, видимо, считавшая своим долгом просвещать Асю, прошептала:
— Вон тот худощавый — хирург! А толстый, что наперед всех, — профессор.
Ася об этом и сама догадалась. Профессор — грузный мужчина лет под шестьдесят. Во всю голову лысина, в венчике чуть вьющихся волос. Тяжелый подбородок лежит на белоснежном, туго накрахмаленном воротничке.
Профессор долго ее выслушивал и выстукивал.
— Дышите. Не дышите. Покашляйте. Одышка есть? — у профессора получалось «одыска».
Ася в замешательстве пробормотала:
— Не знаю.
— Готовьте на ту субботу для разбора, — бросил профессор.
Ася внезапно почувствовала, что вот-вот заплачет. Анна Георгиевна улыбнулась своей мягкой улыбкой и незаметно погладила Асю по плечу.
