Глава шестнадцатая
Как-то само собой повелось: после пятиминутки Григорий Наумович, делая небольшой крюк, провожал Анну до ее корпуса, а потом уже отправлялся в свой кабинет. Они шли сначала кипарисовой аллеей, потом сворачивали на дорожку, обсаженную поблескивающим своими жестковатыми листочками самшитом.
Анна любила эту прогулку. Им всегда было о чем говорить. Но он умел и помолчать, когда надо.
Тревожила Ася. Пневмоторакс не дал желанных результатов. Молодая женщина по-прежнему температурит… Никогда ни о чем не просит, не жалуется.
Однажды Анна предложила:
— Хотите, я познакомлю вас с одной женщиной вашего возраста? Инженер, очень милая, интересный человек. Кстати, она из соседней палаты.
— Мне спокойнее одной, — сказала Ася и, как бы извиняясь, добавила: — Надо разговаривать, а я стала такой скучной собеседницей…
«Интересно, в какие дебри она погружается, лежа целый день в одиночестве. Зайдешь поговорить, а она ждет не дождется, когда оставишь ее одну».
Раздумывая, Анна шла рядом с Григорием Наумовичем, стараясь приноровить свой стремительный шаг к его размеренному. Глянув в прогалину между кипарисами, она сказала:
— Наверное, наша профессия из всех существующих на земле самая тяжелая. Постоянно чувствуешь свою беспомощность. Когда же у нас будут ощутимые сдвиги?!
— Ваш покорный слуга не имел бы счастья следовать за вами, если бы не антибиотики. Вещи познаются в сравнении. Я был еще студентом на практике в Одесской клинике, и представьте: туберкулез гортани лечили солнцем. Да, да. Больной с активной формой водружался на веранде, а врач «гортанным» зеркалом направлял «зайчик» на пораженные голосовые связки, подвергая их солнечному облучению.
— А если антибиотики не помогают? Что тогда? Должны же помогать — процесс-то свежий!
Григорий Наумович долго молчал. Анне показалось, что он забыл об их разговоре. Он дышал тяжело. Видимо, даже легкий подъем был для него не по силам, и она еще умерила свой легкий быстрый шаг.
Неожиданно он сказал:
— Жаль, что нельзя сделать рентгена души. У нее какие-то далекие глаза.
Анну всегда удивляла его способность угадывать то, чего она не договаривала.
— Когда вы успели рассмотреть ее глаза?
— Вчера. Я вышел из вашего кабинета, она — из дежурки. Она ответила на мое приветствие, но готов голову дать на отсечение — меня она не видела. У нее есть семья? Муж?
— Да. Хороший муж.
— И пишет он ей сейчас?
— Да, конечно, — машинально ответила Анна. И тут же вспомнила: вчера Асе принесли три письма, и они остались нераспечатанными. Почему? Если бы от мужа, Ася не утерпела бы. Тогда Анна спросила: «Как успехи мужа в Ленинграде?» Ася сказала: «Спасибо. Хорошо», — и перевела разговор на другое.
