— Идет!
Сидя рядом с ним в машине и прижимаясь щекой к его плечу, она спросила:
— Я очень похудела?
— Нет… Не очень…
— Почему ты не прислал мне телеграммы?
— Не хотел, чтобы ты волновалась.
— Знаешь, я чувствую себя школьницей, сбежавшей с урока.
— Ты всегда была маленькой девочкой.
— Вот именно — была! Я столько за эти два месяца, столько пережила, что самой себе кажусь старухой.
Она принялась, все время сбиваясь, рассказывать о больнице.
— Понимаешь, умер на операционном столе один больной… Необыкновенный человек… он… он… — Ася вдруг увидела тоскующие глаза Петровича и не выдержала — заплакала навзрыд.
— Ну, вот, этого еще не хватало, — произнес Юрий. — Забудь ты хоть на час об этой проклятой больнице.
Они остановили машину у березовой рощи и, наказав шоферу ждать их, пошли по дороге, уходившей в глубь леса.
После грохота города и свиста ветра за стеклами машины — вдруг лесная тишина. Кругом березы… березы… Белоствольные, с чуть зеленеющими тонкими косами. В дорожных выбоинах черные зеркальца луж отражают и синеву неба, и пышные облака, и вязь берез. Всюду, раздвигая прошлогодние листья — сухие и потемневшие, буйно лезла новая трава. Робко проглядывали подснежники. А запахи! Бог мой, какие запахи в лесу! Пахнет всем сразу: талыми водами, прелью, травой, клейкими почками и весенним тихим ветром, что запутался в вершинах деревьев.
Ася шла зачарованная, опьяненная.
Еще в машине муж несколько раз повторял: «Мне необходимо о многом поговорить с тобой», — а сейчас он молчал. Ася снизу взглянула на Юрия, и ее поразило хмуро-озабоченное выражение его лица.
— У тебя неприятности?
— Нет, что ты! Все хорошо. Лучше, чем я ожидал, — он горько усмехнулся. — Все, кроме твоей болезни. Но ты ведь справишься, девочка?
— Справлюсь. Тебе мама сказала об операции?
— Да. Я уже говорил с врачами. Ты обязана сделать все, чтобы поправиться.
— Я сделаю. Вот увидишь.
Он прижал к груди ее локоть.
— Я только боюсь, чтобы ты не промочила ножки.
Ася почувствовала себя непростительно счастливой и засмеялась.
— Ты что?
— Просто так… Хорошо!
— Да-а-а… — растерянно протянул он.
Они шли молча.
Но скоро в голове противно застучали молоточки. В ушах зазвенело. Ноги налились свинцовой тяжестью.
— О, черт! Тебе плохо?!
Между двумя деревьями Юрий устроил «кресло», подложив свой макинтош.
— Посиди, отдохни. Ты такая слабенькая, нельзя было тебя сюда привозить.
— Что ты! Сейчас все пройдет. Вот видишь, мне уже лучше. Юрка, где ты достал мимозы?
