Варенька подняла голову и обернулась — Ася увидела серое лицо с красными глазами. Вымученным голосом не Асе, а себе она сказала:
— Ведь я же его выходила…
Ася опустилась на кушетку и услышала:
— Примите-ка таблетку. Снотворное. Нельзя не спать.
Варенька проводила Асю до палаты. Но трудно было сказать, кто из них кого поддерживал.
…Анна Георгиевна ушла из больницы. Почему? Никто не знал. Что-то было известно Екатерине Тарасовне, но она помалкивала. Даже Шурочке ничего не удалось выведать. Уезжает, кажется, на юг. Говорят, будто дочка у нее болеет.
В пятой палате приуныли. Гадали, кто теперь будет их палату вести.
— Хорошо бы Нина Михайловна, — сказала Рита, — у нее всегда больные на первом плане. Все же не молоденькая.
— Ну, а Николай Павлович вон молодой, а ребята его хвалят за милую душу! — сказала Зойка.
— А что? Он красивенький? — оживилась Шурочка.
— Ну, ни стыда, ни совести — перед молодым-то оголяться.
— Так, тетя Нюра, он же не мужчина, а доктор.
Зойка хихикнула.
— Для тебя все ж перво-наперво мужчины. Ну, а доктор? — пропела Зойка. — Ну, а доктор уж потом!
— Смотри, Зойка, отрежут у тебя язык!
— А у меня все, что можно, уж повырезали, — беззлобно отшучивалась Зойка.
Нового врача, Римму Дмитриевну, женщину молодую, лет двадцати пяти — двадцати семи, кокетливую, с тонкими и звонкими каблучками, встретили сдержанно. Следили за ней придирчивыми глазами.
Кудри выпустила! Будто на танцы пришла. Нет, все не так, как у Анны Георгиевны.
— Не могли кого постарше поставить! — сокрушалась тетя Нюра.
Одна Екатерина Тарасовна молчала. Асю почему-то это задело, и она сказала:
— Римма Дмитриевна провела обход скоростным методом. И чего она все улыбается?
— А вы поставьте себя на ее место. Метод подстановки отлично помогает понять поведение незнакомого человека. А улыбаются иногда, чтобы скрыть смущение. Особенно молодые.
Ася обиженно замолчала.
Всего второй месяц она в больнице, а, кажется, вечность. И словно не она, а другая — беспечная и здоровая женщина, хорошо одетая, занятая собой, мужем, своими важными и интересными делами, равнодушно проходила мимо этого серого здания. И ни разу, ни единого разу не задумывалась о том, что делается вот за этими стенами.
Как за спасательный круг, Ася хваталась за вязание. Мелькали спицы. Мелькали мысли: грустные, путаные, цепляясь одна за другую, как петли.
Неожиданно уехала Зойка.
Муж договорился со своим товарищем, доставлявшим почту в их район.
Целый час Зойка ходила по палатам и оповещала:
