«Стоит ли давать пищу языкам», — раздумывала Ася. И в то же время ее тревожило: у него что-то серьезное, иначе он не был бы так настойчив.
Появился дежурный врач. При ней неудобно выходить.
Спала Ася плохо. Поднялась с тяжелой головой.
Приход свекрови немного отвлек от грустных размышлений.
Но, сидя с ней на скамейке в сквере и слушая ее бесконечные рассказы о том, каким Юрий рос замечательным мальчиком, как он однажды крикнул гостям: «Пожалуйста, тише. Играют „Аппасионату“ Бетховена», — она думала: о ее детстве никто не будет рассказывать милых подробностей.
Александр Петрович в сквере не появлялся. Странно!
Принялся накрапывать дождик. Свекровь заторопилась домой. Ася в душе была рада ее уходу.
Возвратясь в палату, села за письмо к Юрию.
Ее немного удивила тишина в палате и озабоченные лица. «Наверно, опять поссорились», — подумала она.
Никто не мешал ей сосредоточиться, но письмо не писалось.
Стук двери и быстрые шаги.
Ася подняла голову. Посредине палаты стояла Шурочка.
— Что? — нетерпеливо спросила Екатерина Тарасовна.
— Умер! — тихо проговорила Шурочка и, бросившись на кровать, затолкала голову под подушку.
— Кто? — Асю охватил озноб, он шел от кончиков пальцев ног и пронзительным, противным сквознячком поднимался к сердцу. Страшась того, что она сейчас услышит, и зная, что именно это ей и скажут, она повторила:
— Ну, кто?
Шурочка приподняла заплаканное лицо и, всхлипывая, сказала:
— Господи, да Петрович же!
Остальная фраза дошла до нее отрывками:
— Не знаете… Операционный день… Пять часов… На столе… задохся… не могли..
Откуда-то издалека она услышала показавшийся ей чужим крик: «Не может быть!» — и в то же мгновенье потолок закрутился, обрушился, что-то тяжелое ударило по голове — потеряв сознание, она упала.
— Пульс лучше, — услышала Ася знакомый голос и, открыв глаза, увидела склонившееся над ней лицо Анны Георгиевны. Тут же стояла Варенька со шприцем в руках.
— Выпейте-ка это, — беря из рук сестры мензурку с лекарством, проговорила Анна Георгиевна.
Ася покорно выпила, откинулась на подушки и, закрыв глаза, пробормотала:
— Спать хочется.
— Вот и хорошо: поспать вам не мешает, — сказала Анна Георгиевна.
Тетя Нюра жалостливым голосом заговорила:
— Ох, и жаль хорошего человека. Жить бы еще Петровичу да жить.
Ася, вздрогнув, открыла глаза. Широкие брови Анны Георгиевны сошлись у переносицы, она тихо проговорила:
— Варенька, последите за пульсом, — и вышла.
Оглянувшись на дверь, Шурочка спросила:
