— Да, Дом Аркос.
— Ты понимаешь, что впадаешь в грех омерзительного тщеславия?
— Мое омерзительное тщеславие недостойно вашего прощения, милорд и учитель.
— Считать себя такой величиной, которая недостойна принять прощение, — значит впадать в еще более тяжкий грех тщеславия, — прорычал властитель аббатства.
— Милорд, я не более чем червь ползающий.
— Хорошо. От тебя требуется только одно — отказаться от своих бредней о встрече с пилигримом. Никто, кроме тебя, его не видел, и ты должен понять это. Я понимаю, он постарался внушить тебе, что направляется в эту сторону, так? Он даже сказал, что собирается передохнуть в аббатстве? И он расспрашивал об аббатстве? Да?
Так куда же он исчез, если он вообще существовал? Мимо аббатства никто не проходил. Никто из братьев, бодрствовавших на сторожевой башне, не видел никого, похожего на твоего пилигрима. А? Ну теперь-то ты признаешь, что тебе все это привиделось?
— Не будь двух отметин на камне, которые он… тогда, наверно, я бы мог…
Аббат закрыл глаза и тяжело вздохнул.
— Да, отметины видны… чуть-чуть, — признал он. — Но ты мог их и сам сделать.
— Нет, милорд.
— Готов ты признать, что старик тебе привиделся?
— Нет, милорд.
— Отлично. Ты знаешь, что теперь тебя ждет?
— Да, досточтимый отец.
— Так приготовься.
Трепеща всем телом, послушник поднял рясу и склонился над лавкой. Аббат выдернул из ящика стола гибкий гикоревый прут, попробовал на ладони его упругость и нанес Френсису резкий точный удар по ягодицам.
— Deo gratias[10], — послушно отозвался брат Френсис, издав сдавленный крик.
— Готов ты отказаться от своих слов, сын мой?
— Досточтимый отец, я не могу отрицать…
— Р-Р-РАЗ!
— Deo gratias!
— Р-Р-РАЗ!
— Deo gratias!
Это простое, но выразительное моление он вознес не менее десяти раз, каждый раз благодаря небо, что таким суровым образом он получает урок добродетели. После десятого раза аббат остановился. Брат Френсис сполз с лавки и, переминаясь, поклонился. Из-под плотно сжатых век у него текли слезы.
— Дорогой мой брат Френсис, — сказал аббат Аркос, — уверен ли ты, что видел старика?
— Уверен, — всхлипнул он, сдерживаясь изо всех сил.
Аббат Аркос оценивающе посмотрел на юношу, затем обошел вокруг стола и, хмыкнув, сел. Некоторое время он молча изучал клочок пергамента с буквами.
— Как ты думаешь, кто бы это мог быть? — рассеянно пробормотал аббат Аркос.
Брат Френсис открыл глаза, застилаемые пеленой слез.
— Что ж, ты убедил меня, мальчик, и я тебе не завидую. Тем хуже для тебя.
